Поющая кровь

одно место, где можно ее найти.

Глава 12

Кто ты, Странник Благородный,
Мудрый шут иль сильный маг?
Удержал меня ты чудом
От паденья в жуткий мрак.
Знаешь сам, что ты прекрасен,
Как вечерняя звезда.
Под любви твоей защитой
Мне не важно, кто ты. Да?

Прочь от башни они уходили вместе. Слякоть хлюпала под их сапогами, когда они шли среди сорванных грозой палаток, в которых должна была размещаться основная часть армии Кела. Ей даже стало немного смешно оттого, как разбросало повсюду эти обрывки ткани.

Она перехватила в другую руку седло, которое несла, и взглянула на Ашура, тащившегося рядом. Ей скоро придется сесть на него верхом. Только в этом случае она успеет добраться до Кира вовремя. Но нужно сделать еще кое-что прежде, чем перебросить через эту несчастную спину кожаное седло.

— Давай, я понесу это вместо тебя, — предложил Терлик.

Она покачала головой:

— С тебя хватит и мешка с провизией. — Она украдкой бросила на него взгляд. Он, как и она, обзавелся необходимым снаряжением на складах с оружием Кела. Еда прибавила ему сил. Если бы он еще и успел помыться. Она снова отвела глаза и старалась не вдыхать слишком сильно.

Они отошли на достаточное расстояние, чтобы увидеть, что земли вокруг башни представляют собой широкую округлую равнину. Стужа знала, что они находятся где-то у самого края Келедских степей, и хоть местность была еще сравнительно ровной, но если скакать на север, то уже через день появятся горы Шай-Застари. Она содрогнулась, вспомнив Ша-Накаре и чудовищных светлячков. Если бы она после той ночи отправилась вдоль реки Лите на юг, а не в Кир, то наткнулась бы на владения своего сына.

Когда они добрались до первых пробившихся кустиков и молодых деревьев ближайшего леса, Стужа остановилась и отложила в сторону свою ношу.

— Подожди меня, — велела она Терлику; он опустил свой мешок и вопросительно посмотрел на нее.

Она обернулась и устремила свой взгляд на открытую равнину. Башня высилась черной зловещей колонной, поддерживая унылое серое небо.

— Теперь мне все ясно, — наконец вымолвила она. — Я была в смятении, но теперь я все понимаю. Как будто проснулась после долгого, тревожного сна.

Она гладила Ашура, водя рукой по его лоснящейся шее и запуская пальцы в спутанную гриву. Вдохнула полной грудью и распрямилась.

— Я уже сделала кое-что. Душа Кимона свободна и может найти покой. — Она слегка улыбнулась. — Я отомстила за тебя, Терлик, хотя, наверное, это не считается, поскольку ты жив.

Терлик перебил ее, недоверчиво улыбнувшись:

— Ты пришла, чтобы отомстить за меня?

Она пожала плечами:

— Но ведь и ты сделал то же самое ради меня.

Он почесал щетину на подбородке.

— Я пытался, — сказал он.

Их глаза встретились, и она увидела в них всю глубину его чувств. Он говорил, что любит ее. Без всякого колдовства она знала, что это правда. Может, какая-то часть смятения еще осталась в ее душе. Кимон мертв, и Лико, который был так добр к ней, тоже умер. Что будет с Терликом, если она позволит ему приблизиться?

Все мужчины умирают, — размышляла она. И затем сделала свой собственный вывод: — Но зачем мне быть теми ножницами, что разрезают нить их жизни?

Она отбросила подобные мысли и снова обратила все свое внимание на башню. Она ведь остановилась с определенной целью, и у нее было слишком мало времени.

Я заглянула в сердце моего сына, — печально подумала она. — Пусть он и служит этой Ороладиан, этой колдунье, но делает это по своей воле. Никто им не управляет, глупо было на это надеяться. Он пребывает под властью только своих собственных пороков, и мне не остается ничего другого, как остановить его, поймать и покончить с ним прежде, чем он продолжит нести смерть и разрушения в другие невинные деревни и города. Я родила его в этот мир — и мне за это отвечать.

Сила вздымалась внутри нее, песня, обладавшая грозной мощью, наполняла все ее существо. Сама душа ее раскрылась, изливая эту музыку. Но на этот раз она удерживала ее внутри, придавая ей форму, изменяя по своему желанию.

Башня возвышалась внушительным и безжизненным сооружением из тесаного камня. Она являла собой полную противоположность Соушейну — то был город, где не стихал детский смех и где витали запахи домашних очагов, город, который уютно расположился среди полей и где обычные люди жили и старились в объятиях друг друга.

Стужа желала такой жизни с Кимоном. Кел украл у нее эту жизнь.

Он украл ее также и у жителей Соушейна.

Ее сын втоптал их мечты в грязь — ее мечты и мечты Соушейна, — да еще и посмеялся над этим.

Но Кел больше не будет смеяться, он не будет больше растаптывать чьи-то мечты.

С каждой мыслью песня внутри нее становилась громче, вырастая в звучание хора сокрушительной мощи. Она протянула руку в сторону башни, ее пальцы судорожно сжались.

Небеса разразились загадочным неистовством. Зигзаги молний пугающей силы расщепляли облака и летели вниз, вновь и вновь долбя крепость Кела, громя и сокрушая ее. Взорванные камни разлетались во все стороны, осыпая равнину осколками. А она продолжала сжимать руку в кулак, и молнии все сверкали до тех пор, пока от башни не осталось ничего, кроме разбросанной груды камней.

Едкое зловоние разнеслось в ночи. Стужа разжала кулак, опустила руку и позволила музыке смолкнуть. Буря прекратилась. Раздался последний раскат оглушительного грома и замер вдали; вновь на земле воцарилась тишина.

— Это даже еще не начало возвращения долгов за жителей Соушейна, — с горечью сказала Стужа; воспоминания о сгоревшем городе были все еще свежи в ее памяти. — Но, может, им будет немного спокойнее на том свете.

Терлик изумленно смотрел на нее со смешанным чувством страха и благоговения. Слова замирали у него на устах, не успев прозвучать. Он отступил на шаг, споткнулся о корень и чуть не упал. Терлик держался, но его сдвинутые брови и незакрытый рот выдавали его сомнения.

— Да, это я сделала, — призналась она, отвечая на незаданный вопрос. — Я управляла молниями. Все бури и грозы в последнее время возникали из-за меня, хотя я не знала об этом до сегодняшнего дня. Они отражали мое настроение, стихийно покоряясь силам, существующим во мне, о которых я даже не подозревала.