встречаться здесь, пока ты не уехала?
Розалин ожидала подобного предложения, но тем не менее все равно почувствовала разочарование.
— Я не хочу связывать себя никакими обязательствами. Не хочу повторять тех же ошибок, что и с Роджером.
— Каких ошибок?
— Поддерживать связь, у которой нет будущего.
Скотт должен был понять, что она не относится к его типу женщин. Простая логика подсказывала, что это будет захватывающий, но быстротечный роман, удовлетворяющий его любопытство.
— Иными словами, никаких обязательств?
— Иными словами — да, — кивнула Розалин, потупившись.
— А что ты делаешь завтра вечером? — Скотт снова был самим собой.
— Я ничего не планировала.
— Тогда я заеду за тобой в половине восьмого. Мы можем пообедать, а после пойти в театр.
— Может, лучше в кино? — спросила она, и Скотт удивленно поднял брови.
— Я вообще-то и сам больше люблю кино, — произнес он с таким видом, словно признавался в тайном грехе. — Просто мне казалось, что посещение театра выглядит более… более респектабельно, что ли. Но в кино я отдыхаю.
— На каких-то определенных фильмах или на любых?
Розалин точно рассчитанным движением заправила выбившуюся прядь волос за ухо, что ей необычайно шло.
— Люблю веселые фильмы с хорошим концом.
Скотт не поцеловал ее, просто улыбнулся, отчего она почувствовала себя счастливой, словно ей снова было шестнадцать лет. Когда такое случалось с ней в последний раз? И было та это хоть однажды?
Розалин не хотелось анализировать свои ощущения, но весь следующий день она словно летала на крыльях. Что же произошло? Ведь она не сделала ничего особенного, просто открыла неведомую для себя прежде свободу. Проиграла войну, борясь против собственных чувств, но была счастлива.
Сделав над собой усилие Розалин в конце дня позвонила Роджеру. Волнуясь, выслушала обычные вежливые фразы, расспросы о здоровье, о том, чем она занималась, потом выслушала его отчет. Дождавшись наконец паузы, Розалин глубоко вздохнула, собираясь с духом.
— Я тут подумала, — начала она, нервно крутя телефонный шнур. — Я подумала о нас с тобой, Роджер…
— Да, и что?
— Роджер, не знаю, как сказать, но я…
— Я тоже подумал, — перебил он ее, — возможно, мы поторопились с помолвкой. Или, вернее, я поторопил тебя.
Розалин представила себя со стороны и подумала, что выглядит сейчас, наверное, глупо- преглупо.
— Я собирался позвонить тебе, — услышала она. — Дело в том, Рози, что нам обоим нужна свобода. Пожалуй, стоит отменить помолвку. Конечно, ты останешься самым лучшим моим другом и пусть кольцо всегда напоминает тебе обо мне, однако…
Розалин почувствовала, что с ее души словно камень свалился.
— Роджер, мне очень жаль, что так вышло, но мы оба…
— Совершили ошибку.
— А когда ты впервые понял это? — поинтересовалась Розалин.
Он был настолько внимателен и заботлив, когда приезжал к ней на выходные, и вдруг такая быстрая перемена! Роджер всегда был очень предсказуемым, и вот сейчас он несказанно удивил ее. Наверное, трудно понять другого человека до конца, как бы близок ты с ним ни был. Или же она просто не нашла ключика к душе Роджера.
Он начал рассказывать ей о вечере в ночном клубе, где впервые ощутил себя частичкой той жизни, которая прежде была ему неведома.
— Большинство, — объяснял Роджер виновато, — проходят это, еще учась в университете. Если только они…
— Не заняты учебой, как мы с тобой, — подсказала Розалин, усмехнувшись.
Говорили ли они об этом раньше или нет? Должны были, но она не помнила. Как сложатся теперь их отношения? И останутся ли они друзьями, как надеялся Роджер?
Положив трубку, Розалин сообщила новость отцу. Она не знала, какого ответа ждать, и потому готовилась к худшему.
— Я совершила ошибку, папа, — храбро начала она.
— Все мы иногда ошибаемся, — сказал Роналд, внимательно глядя на дочь. — Ты поэтому расспрашивала меня о своей матери? Хотела узнать, правильно ли мы сделали, поженившись?
— Да… Но сейчас я о другом. Боюсь, ты сочтешь меня легкомысленной особой… Обычно я не позволяю себе ничего подобного, папа.
— С кем не бывает.
Розалин чувствовала себя ужасно. Еще год назад невозможно было представить, чтобы отец видел ее переживания, но теперь многое изменилось. Сейчас она ощущала себя обязанной вести этот разговор.
— А ты когда-нибудь ошибался, папа? — Она посмотрела на него в упор, и отец явно смутился.
— Что ж, я не дал тебе всего, что мог бы дать.
— Нет, ты винил меня в смерти мамы?
— Что ты говоришь? — воскликнул он настолько потрясенно, что Розалин стало стыдно из-за своих подозрений.
— Но я знаю, что ты хотел сына…
— Я был счастлив и дочери.
Отец никогда не будет просить прощения, подумала Розалин, сколько бы ошибок ни совершил. Достаточно того, что в душе он признал их. Она неожиданно ощутила, как далек стал от нее Лондон, словно находился в другой ее жизни. Теперь Розалин стала другим человеком. Она не знала саму себя, но сейчас начала узнавать, и неважно, что это могло ее убить.
В тот вечер в ресторане, сидя напротив Скотта, она вела себя так, как подсказывало ей сердце.
— У тебя мечтательное выражение лица, — заметил он, и Розалин улыбнулась, объяснив это действием алкоголя.
Но дело было не в выпитом вине. Ее разум и тело были свободны — или, по крайней мере, близки к этому.
— Ты счастлива? — прошептал Скотт, когда они выходили из ресторана.
— Мы с отцом впервые начали разговаривать друг с другом по-человечески.
— И ты, похоже, потрясена этим.
— Ты был прав, когда посоветовал мне прекратить бегать от самой себя. Тебя это удивляет?
— Как-нибудь переживу.
Пока они добирались до кинотеатра, Розалин болтала не переставая.
— Мне кажется, что наши отношения с отцом основаны на непонимании друг друга. Я была слишком маленькой, чтобы уразуметь: он не отталкивает меня, просто не может оправиться после смерти матери и пытается воспитать меня в силу своих представлений о том, что хорошо, а что плохо.
— И теперь, когда ты это осознала, все будет в порядке? — поинтересовался Скотт.
— Пока еще не совсем, но я решила исправиться и видеться с ним почаще. Может быть, даже взять его в Лондон. Еще не поздно навести новые мосты.
— А ты уверена, что, вернувшись в Лондон, не поймешь, что отец не укладывается в твою схему?
— Что ты имеешь в виду? — спросила Розалин.
— Что в Лондоне ты снова начнешь жить по раз и навсегда заведенному порядку.
Она видела только профиль Скотта, но представила выражение его лица.
