другое увлечение: игра в бридж. А еще он хочет заняться рыбалкой.
— Иными словами, ему теперь все равно, кто будет его замещать, когда ты уедешь, даже если тот, кто придет ему на смену, будет совершенно некомпетентен? — спросил Скотт.
— Да нет, это волнует его! Просто Уильям Макги прекрасно подходит для этой работы. Достаточно молод и энергичен, не против того, чтобы жить в деревне… Такое впечатление, что ты, не видя парня, уже настроен против него. Почему бы тебе не порадоваться вместе со мной?
— А с какой стати?
Сейчас Скотт был бы рад остаться один, чтобы переварить неожиданно разозлившее его известие. Но вместо этого Розалин встала и вежливо спросила:
— Можно я приму душ?
— Конечно.
Встав, Скотт направился к лестнице, слыша позади ее легкие шаги. В принципе, подумал он, все это было обречено на быстротечность. Меня может притягивать к ней физически, но не надо забывать, как эта женщина испытывала мое терпение.
В ванной он протянул ей полотенце и привалился к двери, наблюдая, как Розалин раздевается, не обращая на него внимания.
Этот своеобразный стриптиз выглядел вызывающе, поэтому, когда она скрылась в душевой кабинке, Скотт отдернул занавеску и посмотрел на нее.
— Можно составить тебе компанию?
Она пробормотала что-то неразборчивое, и Скотт принял это за разрешение. Он разделся и встал рядом с ней. До чего же, черт возьми, подумал он, возбуждает меня вид ее обнаженного тела под душем!
— Это для тебя тоже в новинку? — хрипло спросил он, и Розалин кивнула в ответ.
Он выключил душ, намылил руки и принялся массировать ее тело, начиная с шеи и медленно продвигаясь вниз, к груди, чувствуя, как твердеют соски под его пальцами. Не имело никакого значения, что она сейчас думает. Скотт видел, как порозовели ее щеки, как участилось дыхание. Розалин может прятаться за баррикадами слов, но ей никогда не скрыть, что она хочет его так же, как он ее.
Скотт сосредоточил внимание на ее груди. Ему нравились небольшие упругие полушария, так чутко реагирующие на его прикосновения.
— Дотронься до меня, — прошептал он ей на ухо, чувствуя, что и на нем сказывается возбуждение.
Розалин притянула к себе голову Скотта и впилась в его губы горячим влажным поцелуем. Ее обнаженное тело было скользким и шелковистым на ощупь. Они привалились к стене кабинки. Возбуждение все нарастало, оба уже не помнили себя от сжигающей их страсти…
Потом, когда все кончилось, Скотт, утомленный, смотрел, как она одевается. Сам он набросил только халат.
— Мы продолжим разговор здесь? — спросил он, но Розалин покачала головой. — Почему? Боишься снова отвлечься?
— Нет. Я боюсь, что ты будешь отвлекаться. — Скотт усмехнулся. Ему не хотелось, чтобы она сейчас ушла. Ему не хотелось даже, чтобы она одевалась.
— Знаешь, мне сейчас просто необходима чашечка кофе, — сказала Розалин, когда они спускались по лестнице.
— Мне тоже. Но учти, я никогда не умел хорошо готовить кофе, — предупредил Скотт.
— Как и ездить верхом?
— Это удар ниже пояса!
— Зато ты умеешь быстро приходить в себя после падения.
Ее голос был таким же теплым, как вода в душе, который они только что принимали вместе. Занятый приготовлением кофе, Скотт подумал, что Розалин просто оттягивает момент, когда ей нужно будет уходить, а заодно и начало неприятного, но неизбежного разговора.
— Значит, как я понял, ты намерена пригласить на работу это милого молодого человека? — спросил он, наливая кофе.
Розалин плохо вытерла волосы, и мокрые темные пряди падали ей на плечи. Ее лицо, свободное от косметики, выглядело моложе и беззащитнее. Он знавал женщин гораздо более привлекательных, но ни одна не возбуждала его так, как эта.
— Думаю, что да, — сказала Розалин, не глядя на него.
— Понятно. А ты уверена, что он справится?
— Уверена. К тому же никого лучше нам не найти.
— Верно, — задумчиво отозвался Скотт.
А Розалин почему-то принялась оправдываться:
— Пойми, я не привыкла к иной работе. Мне подходит большая больница… Хотя здесь есть свои преимущества. Например, гораздо спокойнее.
Розалин посмотрела на него, ожидая, что Скотт начнет спорить. Но что он мог сказать? Его горло словно свела судорога. Не так ли чувствуют себя человек, когда земля уходит у него из-под ног? Да и на что ему жаловаться? Она просто выполняет свой долг.
— Понимаю. Не так-то просто отказаться от карьеры, к которой стремишься всю жизнь, — наконец удалось выговорить ему.
— Наверное, да, — согласилась Розалин, пожав плечами.
Глаза ее продолжали разглядывать цветочный орнамент на чашке. Что творится в ее голове? Какие чувства она пытается скрыть? Эти вопросы не давали Скотту покоя.
— А что отец думает по поводу твоего отъезда? Или теперь это тебя больше не интересует?
— Неправда.
Много чего в этой жизни неправда, подумал с горечью Скотт. Полчаса назад ты таяла в моих объятиях, а сейчас сидишь здесь и спокойно рассуждаешь о человеке, который заменит тебя, и своем скором отъезде.
— Когда ты уезжаешь? — спросил он.
— Чем скорее, тем лучше.
Розалин все еще не поднимала глаз, и он не мог видеть их выражения, но голос звучал уверенно. Она снова стала прежней Розалин Паркер, понял Скотт, и отныне их дорогам уже не пересечься.
— Через две недели в Стокгольме, — сказала Розалин, — будет проходить международная конференция по кардиологии. Я надеюсь поехать туда. — Она сделала небольшую паузу и продолжила: — Отец меня понимает. И ему, кажется, понравился Билл. К тому же он всегда знал, что я уеду рано или поздно. Я не могу здесь жить. Я не чувствую себя здесь дома.
— Твой дом в Лондоне? — с сарказмом спросил Скотт.
Он ощущал скрытое расхождение между тем, что она говорит, и тем, что хочет сказать. Но в чем именно оно заключалось? Скотт не знал, но понимал, что между ними вновь разверзлась пропасть.
— Лондон живой, шумный. — Она посмотрела на него через стол и неожиданно спросила: — Чем закончилась твоя женитьба, Скотт?
— Какое это имеет отношение к нашему разговору?
— Мне очень хочется знать.
Он напрягся. Как это все глупо! Он, бывалый мужчина, сидит с таким ощущением, словно ребенок, у которого отнимают любимую игрушку. Не только глупо, но и унизительно. Но, увы, такова расплата за мое собственное любопытство, вздохнул Скотт.
Что она испытывает к нему? Интерес? Желание? Мысль о том, что она, возможно, жаждет большего, испугала его, и он постарался выкинуть её из головы. Что он сам ждал от связи с Розалин Паркер? Или с любой другой женщиной? У него уже был опыт, который ему не хотелось повторять. Напоминание о Ребекке только укрепило его решимость.
— Я уже говорил тебе: она жила ради своей работы. И ради себя. Я ее устраивал какое-то время, потому что принадлежал к тому же кругу, что и она. Двое людей, занятых карьерой, с очень насыщенной общественной жизнью. Кто знает, возможно, мы до сих пор были вместе, если бы остались в Лондоне.
