Невилл проснулся с тяжелой головой. Во рту было гаже некуда. В комнате было светло. Слишком светло.
Он не смел открыть глаза. Но уши функционировали достаточно хорошо, чтобы можно было понять: он не у себя дома, в Вудфорд-Корте. Где же тогда?
За окном раздался крик мужчины. Заржала лошадь, и экипаж с шумом покатился по вымощенной брусчаткой мостовой. Невилл прижал руку к глазам и поморщился. Голова сейчас точно расколется!
Он медленно повернул голову. Он не у себя дома и не в своей постели. Где же он, черт возьми?
И тут он все вспомнил и застонал. Гостиница вблизи города Прадхо, в Нортамбрии. Очередной день путешествия в Вудфорд-Корт… и Берд-Мэнор, где живет Оливия.
Он сел и стиснул зубы, борясь с ужасной волной тошноты. Последнее время он почти не пил. Что толкнуло его на вчерашние похождения? И, что важнее всего, не наделал ли он чего такого, о чем будет жалеть? Что-то глупое, жестокое или разрушительное?
Он долго сидел на краю кровати, собираясь с силами и с мыслями. Сегодня ночью он так устал… слишком устал, чтобы бороться со сном до рассвета. Поэтому и искал облегчения в спиртном, в таком количестве спиртного, чтобы оглушить мозг и держать кошмары в узде.
Но ничего не вышло.
Невилл вздрогнул, когда смутные воспоминания начали оживать. Барт, дремлющий в пивной… все остальные ушли. Он остался один в компании бутылки крепкого шотландского виски. Потом появились другие. Люди, вот уже четыре года лежавшие в безымянных могилах. Атакующие враги, умирающие друзья, вопли извивавшихся в агонии раненых… Он содрогнулся от вновь нахлынувшего ужаса, непроглядно- черного и кроваво-красного, и он боялся, и изнемогал от боли, и боролся за жизнь. Снова.
Желудок свело так, что он вскочил, схватил тазик, и его вывернуло наизнанку. На глазах выступили слезы, но он содрогался в судорогах, до полного опустошения. Полного.
Только тогда он вытер глаза и прерывисто втянул в себя воздух. Нужно прийти в себя. Приниматься за утренние дела. Узнать, что он вчера натворил. Какой урон нанес людям или мебели. А потом сесть в седло и проехать последние пятьдесят миль до Вудфорд-Корта. В этот момент он не был уверен, что способен на это.
Потом он вспомнил Оливию, которая так неохотно разрешила ему ехать в своем экипаже. Ее настороженность. Ее робкий интерес к нему. Она снова будет удивляться его отсутствию сегодня утром. К этому времени он уже хорошо ее знал, чтобы понять: она не удовлетворена его уклончивыми ответами на вопросы о его странной ночной жизни.
Невилл с усилием поднял голову и налитыми кровью глазами оглядел комнату. Крепкая крыша над головой, мягкая постель и достаточно еды. Это должно удовлетворить любого мужчину.
А если еще есть женщина для тепла и уюта… Невилл немного подумал. У него есть все, кроме женщины. Посмеет ли он пойти на такое? Посмеет ли ухаживать за Оливией Берд не только ради аренды ее земель? Посмеет ли надеяться, что она сможет возродить к жизни его душу?
Он вдохнул, ощущая во рту запах перегара и рвоты. Господи, какая омерзительная пародия на человека! Трус и пьяница. Но мир провозгласил его героем, и он превосходно разбирается в лошадях. Если бы только он сумел поддерживать эту видимость немного дольше! Если бы только смог сделать, чтобы она никогда не увидела его таким, как в прошлую ночь! Таким, как сейчас. Если бы только смог продержаться немного дольше, время, достаточное, чтобы завоевать ее сердце, может, и нашел бы дорогу из той пропасти отчаяния, в которую превратилась его жизнь.
Невилл снова вздохнул.
Он не достоин такой женщины, как она. Эгоистичный подонок, который не только обманывает ее, но и всячески старается обольстить. В конце концов она его возненавидит.
Но он все равно хотел ее.
Нуждался в ней.
И если из их союза ничего не получится, он по крайней мере постарается улучшить участь двухсот душ в Вудфорде и ближайшем городе Келсо, жители которого не сумеют без него выжить.
Была уже середина дня, ненастного дня, угрожавшего разразиться такой же, как и вчера, бурей, прежде чем лорд Хок сумел догнать экипаж. К этому времени Оливия уже успела собраться с силами и приготовиться к встрече. Ей очень хотелось обличить его мерзкое поведение, предать публичному осуждению… но здравый смысл взял верх. Обличив его поведение, она откроет и свою неприглядную роль во вчерашнем происшествии. Что она делала в коридоре гостиницы в ночной сорочке и халате? Почему сразу не подняла крик? Почему с самого начала не рассказала матери о его дерзости и наглости?
Нет, она не осмелится публично осудить его. К несчастью, он оказался ее соседом, а это означало, что нужно поддерживать хотя бы видимость дружеских отношений. Но больше ничего. Особенно после прошлой ночи.
Утром она ухитрилась, не возбуждая излишних подозрений, расспросить горничную и узнать печальные подробности вчерашней ночи. Лорд Хок расколотил бутылку дорогого шотландского виски вместе с подносом, на котором стояли бокалы, и сломал два стула и столик. Напал на хозяина гостиницы и едва не ударил кого-то из своих людей.
Женщина, закатив глаза к небу, прошептала, что лорд был пьян до безумия. Совершенно рехнулся!
Оливия весь день обдумывала ее слова. И до того была погружена в свои невеселые мысли, что когда они приблизились к шотландской границе, почти не заметила каменных развалин стены, выстроенной когда-то воинами римского императора Эйдриана и отделявшей северную часть страны от южной. Оказалась слепа к красотам Чевиот-Хиллс. Все, что она видела, было омрачено ее нелегкими и невеселыми думами о лорде Хоке. Он обезумел от спиртного и стал крушить все, что попадалось на глаза.
Она не сомневалась, что он пил потому, что пытался заглушить душевную боль. Но это не имело значения. Прошлой ночью он напугал ее. А утром она узнала о том, что он натворил. Какое счастье, что она не до конца поддалась его чарам!
Едва за окном экипажа раздался громовой стук копыт, глаза Сары загорелись возбуждением и радостью. Сама Оливия решила оставаться холодной и отчужденной, какую бы обаятельную маску лорд Хок ни надел сегодня.
— Вы опять поздно! — воскликнула Сара, игнорируя неодобрительный взгляд миссис Маккафери и высовываясь в окно, так что ветер принялся трепать ее локоны. — Почему вы так поздно?
— Лучше поздно, чем никогда, — ответил он, снимая шляпу. Однако, когда он заглянул в окно, Оливия отказалась встретиться с ним глазами. У него хватило наглости приблизиться к ней после прошлой ночи?! Вместо этого она стала рассматривать прекрасное кожаное седло, в котором он сидел, и мерно перекатывающиеся под шкурой мускулы жеребца. Однако успела разглядеть достаточно, чтобы понять, как плохо он спал. Сейчас он был чисто выбрит и опрятно одет и ничем не напоминал вчерашнего, смертельно пьяного и едва державшегося на ногах. Посадка была прямой и свободной. И это каким-то образом только усилило ее гнев.
Но под глазами темнели круги, а в самих глазах плескалась усталость.
Даже Сара, похоже, это заметила, поскольку вместо того, чтобы недвусмысленно намекнуть на свое желание снова оказаться в седле, пустила в ход совершенно иную тактику. Впрочем, возможно, она предвидела, что сегодня Оливия не позволит ей ничего подобного. Но так или иначе, сестра воскликнула:
— Может, хотите пересесть в экипаж? Здесь достаточно места. Верно, Ливви?
На нее были устремлены взгляды трех пар глаз, и Оливия с трудом удержалась, чтобы не поежиться. Сара, болтливая негодница, одарила сестру притворно невинной улыбкой. Экономка подняла брови, словно ее крайне интересовал ответ Оливии. И той даже не нужно было смотреть на лорда Хока, чтобы знать, что именно написано на его лице. Торжество.
Он подвел лошадь совсем близко к ее окну и, не дождавшись от нее ни слова, заговорил сам:
— Если это не причинит слишком больших неудобств, я с радостью приму предложение вашей сестры, мисс Берд. Да и Робин тоже будет вам благодарен. — Он потрепал влажную холку лошади. — Я нещадно подгонял его все утро.
