Зазвонили колокола в часовне, созывая народ на полуденную службу. Гэвин и Гвен путались у взрослых под ногами, возбужденные и радостные.
— Так, дети, — хлопнула в ладоши Джослин. — Хватит хихикать. Крещение — торжественный обряд.
Но при этом она так улыбалась, что никто не воспринимал ее слова всерьез. Хозяйка замка Роузклифф была очень довольна тем, что ее выбрали крестной матерью сына Джаспера и Ронуэн, и ничто не могло испортить ей настроение. Даже собственные шумные отпрыски.
Священник ожидал во дворе, стоя рядом с каменной купелью, которую принесли из часовни. День выдался прекрасный, и Ронуэн настояла на том, чтобы ее сына крестили в величайшей церкви Господа, под аккомпанемент свиста ветра и пения птиц, под голубым куполом небосвода.
Ронуэн держала ребенка на руках, а Джаспер обнимал их обоих. Гордая мать вгляделась в темные немигающие глаза сына, затем подняла голову и улыбнулась счастливому отцу. Хотя на церемонию и последующий праздник собралось много народу, для нее во всем свете существовали только Джаспер и малыш Гай.
— Я люблю тебя, — прошептал Джаспер.
Ронуэн кивнула, не в силах говорить от внезапно нахлынувших эмоций.
— Я тоже люблю тебя, — в конце концов тихо произнесла она, — и этого чудесного малыша, которого ты мне подарил.
— Которого ты мне подарила, — поправил жену Джаспер.
Повинуясь импульсу, она передала ребенка Джасперу, а когда тот с радостью принял драгоценную ношу, украдкой вытерла подступившие к глазам слезы. Как могла она прожить всю жизнь, даже не подозревая, какое это великое счастье — просто смотреть на обожаемого малыша, которого держит на руках любимый муж?
Священник начал церемонию. Гай спокойно отреагировал, когда ему помазали лобик маслом, а когда отец Кристофер поднял кувшин со святой водой и полил ему на головку, малыш даже улыбнулся.
— Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа, — пропел священник.
Снова зазвонили колокола, и Гай забеспокоился на руках отца. Его крохотное личико сморщилось, и он отчаянно заревел. Джаспер встревожено взглянул на Ронуэн.
— Просто прижми его к груди и успокой, — посоветовала она.
Но когда Джаспер так и поступил, малыш начал жадно шарить ручонками по его груди и открывать ротик. Брови Джаспера полезли на лоб, священник закашлялся, а Джослин и Рэнд рассмеялись.
— Он хочет, чтобы ты его успокоила, — сказал Джаспер, ухмыльнулся и добавил: — Я тоже.
Взяв ребенка на руки, Ронуэн усмехнулась.
— Говоришь, ты тоже хочешь, чтобы я тебя успокоила? Что ж, думаю, это можно устроить.
В глазах Джаспера загорелись огоньки, и Ронуэн ощутила, как внутри у нее разливается тепло. Почти три месяца они воздерживались от физической близости, но сегодня ночью этому придет конец.
— Я люблю тебя, — улыбнулся Джаспер, и колокола Роузклиффа разнесли эту весть по всей округе.
Он любит ее. Она любит его.
Да будет благословенна эта женщина.
Зазвонили колокола в аббатстве Святого Иосифа, расположенном в лиге от замка Бернард. Они звонили каждые три часа все дни независимо от времени года.
Эти колокола определяли жизнь Риса в замке, отмечая неизменный ритм его трудовых будней. Два года и месяц он находился под опекой брата Гийома. Временами ему казалось, что с момента его отъезда из Уэльса прошло не менее десяти лет, а иногда — что его увезли с родины всего лишь на прошлой неделе.
Колокольный звон прекратился, и три мальчика, работавшие рядом с ним, тотчас положили щетки, которыми чистили лошадей на протяжении последних нескольких часов. Пора умываться и готовиться к другой работе по замку.
Эдвард, тощий четырнадцатилетний подросток, убежал первым. Последнее время он грезил о дочери леди Бернард — глупой маленькой девчонке, и поэтому уделял повышенное внимание своей внешности. Филипп и Кевин, двенадцати и девяти лет от роду, катались по полу от смеха, наблюдая за его усилиями прилично выглядеть.
А Рис хмурился. В отличие от несмышленых подростков он хорошо понимал, что женщина может сделать с мужчиной. Она способна превратить вполне разумного человека в безумца, а храброго воина — в тряпку.
Разве Ронуэн не искалечила его жизнь?
Рис от злости скрипнул зубами, вспомнив, как сильно любил ее и как много из-за нее потерял. Замок Бернард был его тюрьмой. Он трудился среди мальчишек-оруженосцев, хотя по возрасту уже мог быть посвящен в рыцари. Не то чтобы он так уж стремился получить нормандский титул. Но его, мужчину, вынуждали проводить все время среди мальчишек. Он уже выучил латынь и французский, усвоил правила этикета. Он прислуживал своему английскому хозяину за столом, иногда помогал ему одеваться и выполнял всевозможные поручения. Это, конечно, лучше, чем тюрьма Роузклиффа, хотя Рису понадобилось много времени, чтобы признаться в этом даже самому себе.
Сначала он решительно не желая приспосабливаться к жизни среди англичан, и лишь спустя некоторое время, подвергшись многочисленным физическим наказаниям, понял, что бунтарский дух вредит только ему. Он стал внимательно наблюдать за окружающими, держал глаза и уши открытыми и довольно быстро учился. Несомненно, братья Фицхью имели целью внушить ему английские правила и обычаи. Глупцы, что тут скажешь? Рис никогда не изменит земле, на которой родился.
А пока пусть думают, что добились успеха. Только он все равно остался валлийцем. В его жилах течет кровь суровых обитателей холмов. И этого не изменят ни манеры, ни платье, ни прическа.
Он стал великолепным наездником, превосходно владел мечом, используя не только физическую силу, но и ум. Копьем он действовал лучше, чем все рыцари Бернарда, да и в стрельбе из лука не имел себе равных. Он был подобающе вежлив с братом Гийомом и леди Бернард и все свободное время строил планы мести братьям Фицхью.
Сегодня Рис последним покинул конюшню, предварительно вылив ведро свежей воды в поилку и повесив ведро на крючок. Он ласково похлопал крупного боевого коня по крупу. Выйдя из конюшни, он увидел, что все работники замка направляются в главный зал обедать.
Одна из служанок несмело улыбнулась ему. Он сухо кивнул, но не послал ей ответной улыбки. Рис не забыл, что именно из-за женщины он попал в ссылку на чужбину, и поклялся никогда больше не давать женщине власти над собой.
Изольда слышала, как колокола прозвонили к вечерне. Солнце еще светило на летнем небе, но уже клонилось к закату. Скоро закроют ворота замка. Если она к тому времени не придет домой, мама поднимет шум.
Изольда была охвачена тревогой. После крещения Гая она почувствовала, что в ее жизни должны произойти большие перемены. Не в силах найти себе места, она уговорила свою подругу Эдит пойти с ней в деревню. Теперь ей следует спешить домой, а она вместо этого остановилась у недостроенной городской стены, в том месте, где начинается спуск к морю.
