должен был найти какой-то способ сделать это. Но тут я заметил какое-то движение в темноте и понял, что в этом закоулке мы не одни.
— Tessek vigyazni! Берегитесь! — крикнул я в тот момент, когда из темноты за ее спиной появился человек.
Я бросился к ним, но внезапно у меня в голове вспыхнула и взорвалась жгучая боль — это меня очень сильно ударили сзади по затылку. Сосредоточив все свое внимание на таинственной женщине, я не заметил, что и у меня за спиной находится кто-то. Когда я упал на землю, острый обломок булыжника глубоко врезался мне в щеку, а зубами я прокусил губу почти насквозь. Теплая кровь заполняла рот и текла по лицу. Кто-то схватил меня за плечи и рывком перевернул на спину, опытные пальцы стали ловко шарить по карманам. Дождь заливал глаза, и казалось, что луна в небе надо мной кружится в каком-то отвратительном танце. До моего сознания дошел ликующий возглас грабителя, когда он вытащил мой туго набитый бумажник.
Наверное, в надежде обнаружить еще что-нибудь стоящее он снова склонился надо мной, и тогда я выплюнул ему в лицо всю кровь, скопившуюся у меня во рту. Инстинктивно он отпрянул, и в ту же секунду моя выброшенная вперед рука ухватила его за щиколотку. Один быстрый рывок, и он рухнул спиной на мокрые булыжники, распластавшись на них рядом со мной. Остальные ринулись к нам.
Впоследствии я насчитал пятерых, лежавших на земле вокруг меня. Они практически не успели даже прикоснуться ко мне, хотя набросились всем скопом. При этом никаких продуманных действий я не предпринимал. У некоторых из них имелись ножи и еще какое-то холодное оружие, но для меня было достаточно простым делом перехватывать их руки и выворачивать их за спину им, так что они сами бросали ножи, а вся их сила оборачивалась против них же самих, их кости хрустели, словно сухие ветки. Я же при этом даже не вспотел. И чем яростнее они нападали, тем легче у меня все получалось. До чего же это было просто! Все равно что глушить в пруду рыбу с помощью базуки. Не нужны бесконечные изнурительные удары кулаками и пинки. Ведь если надавить на шею человека в определенной точке, он упадет без сознания, даже не успев понять, что с ним произошло. Просто надо знать, куда надавить.
Не думаю, что наша стычка длилась очень долго. Я даже пожалел, что они перестали подниматься на ноги. Это оказалось очень легко. Слишком легко! Я еще не был готов к тому, что все уже кончено. Мое сердце учащенно билось от возбуждения, душа жаждала продолжения! Я пнул пару раз одного из них, надеясь, что это заставит его подняться, но он оказался способным лишь на приглушенный стон. Когда я наклонился, чтобы подобрать мой промокший бумажник, то со злорадством отметил, что все они были гораздо здоровее меня с виду.
Прошло еще несколько мгновений, прежде чем я вспомнил, почему вообще оказался в этом закоулке. Я быстро огляделся, но, пока длилась вся эта кутерьма, женщина исчезла. Вокруг снова все было пустынно и тихо, если не считать негромкого шороха падающего дождя. Я спас ее от ограбления, изнасилования, а может, и чего похуже. Она избежала всего этого. Я спас ее от опасности, которую она сама навлекла на себя безрассудным бегством в эти дебри темных, пустынных улочек — навстречу обманчивой тишине здешней алчной, грязной, грабительской ночи.
А то, что я опять остался без ответов, меня в тот момент не беспокоило. И должен признаться, не беспокоит до сих пор. Ведь я был им совсем неровня! Эти пятеро рослых парней, несомненно, воры- профессионалы, грабители, обладали мощной мускулатурой и набором оружия. Я испытал такую эйфорию, словно вернулся к некоему давнему увлечению, от которого когда-то получал большое удовольствие, и обнаружил, что со временем не утратил своего мастерства. Даже сейчас, когда я вернулся в свое убежище, все мои чувства крайне возбуждены, переполнены захватывающим ощущением этого открытия. Я уверен, что это был один из лучших вечеров в моей жизни. И я хотел бы совершать нечто подобное каждую ночь!
То, что я написал в этом дневнике три дня назад… огорчает меня. И по-настоящему пугает. Я хотел бы быть кем-то иным. Я хотел бы стать другой личностью. Проснувшись на следующее утро, я обнаружил, что в голове пульсирует тупая боль, а вся подушка покрыта темными кровавыми пятнами. И все же, принимая душ и одеваясь, я по-прежнему находился в приподнятом настроении. Но через несколько минут это настроение сменилось ощущением страха. И этот страх усиливался до тех пор, пока я не склонился к зеркалу, чтобы рассмотреть в нем себя.
«Ну что же ты за тип, в самом деле?»
Меня напугала не сама драка, а тот факт, что мои действия не ограничились самообороной. Почему-то я пошел дальше. И еще… я не могу вспомнить все происшедшее… достаточно отчетливо. Но ведь я не применял никакого оружия, верно? Только руки. Но насколько тяжелые увечья можно нанести голыми руками? Я ведь никого не убил.
В течение двух следующих дней я прятался в своей квартире и ждал. Ждал каких-нибудь известий. Просматривал новости в Интернете, а местные газеты мне приносил мальчик из магазина снизу. Я чуть-чуть приоткрывал дверь, он просовывал газеты в узкую щель и через нее же получал причитающуюся ему плату. Нигде не было упоминания о каком-либо убийстве в глухом закоулке, которое, несомненно, должно было появиться, если бы кто-то из этих бандитов не выжил. Так что, наверное, я принял слишком близко к сердцу этот инцидент. Раз никто не умер, чего же расстраиваться? Ночные преступления — обычное дело в любом столичном городе. В сущности, все, что я сделал, — это на некоторое время лишил дееспособности пятерых грабителей. К тому же они сами напали на меня. И, помимо кормления рыбок — как только я вспомню, где они находятся, — другого смысла в моей жизни в данный момент нет. Возможно, с моей стороны было бы разумным каждую ночь выходить из дому и отыскивать подобных молодчиков.
Я знаю, такое заявление может вызвать некоторое беспокойство, но разве это не то же самое, что делают все супергерои? Те супергерои, о которых так любят читать дети, — Супермен или Человек-паук. У них есть средства подчинить себе закон и защищать людей, спасать их. Мне такое нравится. Я тоже мог бы делать это. Мне не нужны ни пища, ни сон в той степени, в какой нуждаются в них другие люди. Я мог бы стать супергероем.
Легко могу представить себе такой заголовок: «КОЛИЧЕСТВО НОЧНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В БУДАПЕШТЕ ЗАГАДОЧНО СНИЗИЛОСЬ НА 80 %!» Я очень бы хотел сделать так. Но я не наивен и знаю, что должно произойти вслед за этим. Полиция и меня сочтет преступником, ведь, в конце концов, я сам стал бы нападать на бандитов. А я не могу подвергнуть себя риску быть обнаруженным полицией. Они же не поймут, что я делал это только для того, чтобы обеспечить людям безопасность. Они увидят лишь безумного человека, выходящего на улицу поздними ночами и ищущего людей, которых он считает нужным побить. Я не могу пойти на это. Печально, но общество пока должно обойтись без меня.
То, что случилось три дня назад, было довольно скверным делом, поскольку я повел себя совершенно неразумно. Как только стало очевидно, что продолжить забаву с напавшими на меня грабителями не удастся, я бросился по улице в сторону ближайшей станции метро. Боже, это было чистое сумасшествие! Ведь меня могла увидеть полиция. И могла арестовать. А если бы в вагоне метро, кроме меня, были другие люди, они пришли бы в ужас, увидев мои безумные глаза, промокшую одежду и кровь, стекавшую по лицу. В общем, кровавая и чертовски дурацкая история.
Но, по крайней мере, я спас эту таинственную женщину, предоставил ей возможность скрыться. Но как найти ее снова? Будапешт большой город, и она может жить в любом его районе. Или вообще не в Будапеште. Самой же большой неудачей стало то, что эти бандиты напали именно в тот момент. Она знала меня. Я уверен в этом. Но, не зная ни ее имени, ни адреса, я не смогу разыскать ее. Мне остается лишь надеяться снова случайно встретиться с ней. Но более чем невероятно рассчитывать на повторение подобного случая.
И я по-прежнему остаюсь в недоумении: кто же она, эта дама? Она не может быть моей родственницей. Родственница непременно поздоровалась бы со мной — независимо от того, насколько все они недовольны тем, что я не кормлю их рыбок. Родственница поприветствовала бы меня хотя бы для того, чтобы потом отругать. Я не знаю, не знаю… Может, это была просто сумасшедшая. Бог ее знает, их же немало вокруг.
