Орден Сталина

Скрябин захлопнул дверь, невидимый замок сработал, и беглецы очутились в полной темноте. Оба они пытались отдышаться, но им это долго не удавалось. Коля был твердо уверен, что с того момента, как он покинул потайной ход, воздух здесь стал более тяжелым и затхлым. С трудом переведя дух, он пошарил руками по полу, отыскал свечу и спички, заранее приготовленные им, и зажег огонь – с некоторой неохотой и промедлением, словно боялся того, что может увидеть. Фитиль свечи загорелся светло-янтарным пламенем, и в свете его Скрябин и Анна некоторое время молча взирали друг на друга.

– Это еще не всё, – проговорил, наконец, Николай и передернул плечами, будто стряхивая с себя нечто невидимое. – Нам надо поторопиться, если мы хотим выбраться отсюда. Полагаю, вы не слишком удивитесь тому, что я вам сейчас скажу…

И он в двух словах рассказал беглянке о завершающей части своего плана. Аннины брови поползли вверх, а губы недоверчиво дрогнули, однако она ни слова не сказала против. Только поинтересовалась:

– А чем это здесь так пахнет?..

Вместо ответа Николай шагнул со свечой к телу своего расстрелянного двойника – Анна только тогда его и увидела; в желтоватом свете он казался бесформенной грудой тряпья. Скрябин скинул с себя чужой пиджак и обратился к Анне:

– Помогите мне, пожалуйста.

Вдвоем они опустились на колени и стали натягивать пиджак на мертвое тело.

– Неплохо придумано, – кивком головы женщина указала на двойника, и ее волосы – рыжие, словно у Фридриха Барбароссы, – на мгновение коснулись Колиного лица.

Юноша бросил на нее быстрый взгляд и тотчас отвел глаза.

– Уверен, – проговорил он, – вы придумали бы не хуже, если б вам предоставили такую возможность. Ловко вы распорядились кадавром!

– Вряд ли так уж ловко, – Анна одернула рукав пиджака на мертвой руке и поднялась с колен. – Думаю, убить мерзавца Семенова будет непросто.

– Я знаю, – кивнул Коля. – Откровенно говоря, я вообще удивлен, как он допустил, чтобы с ним случилось такое? Конечно, он думал, будто я – ходячий мертвец. На это я и рассчитывал. Но вот почему он выбрал заклятье des Umlaufes, чтобы упокоить меня?.. Ведь есть же другие… – Скрябин на полуслове осекся, сообразив, что слишком уж он разоткровенничался с рыжеволосой дамочкой.

– Да, есть другие заклятья, – усмехнулась Анна, словно прочитав все до единой его мысли, – в той самой книге. И я могу назвать только одну причину, по которой Семенов не воспользовался ими: не все заклятья из этой книги ему известны. По-видимому, к нему попала лишь неполная копия «Die magischen Korper», а раздобыть ее подлинник ему так и не удалось.

«Что не удалось – это точно», – собрался уже было подтвердить ее догадку Скрябин, но вместо этого произнес другое.

– Скажите, Анна, – вопросил он, – а откуда вы знаете о «Die magischen Korper»?

9

Семенов видел, как стремительно удалялись от него по коридору рыжеволосая беглянка и ее спутник, наблюдал он и то, как впереди них плыло под потолком эктоплазменное облачко. Но всё это он созерцал сквозь красноватый туман, который застилал ему взор; кадавр продолжал затягивать на его шее удавку. Любой другой на месте Григория Ильича отбивался бы от кадавра всеми силами, но чекист стоял теперь неподвижно.

Только тогда, когда со стороны тира донеслись вопли и выстрелы, Григорий Ильич вышел из оцепенения. И немедленно начал действовать. Он даже не схватился за свой пистолет, превосходно помня, что его обойма пуста: все пули были выпущены в злополучного профессора МГУ. И не стал больше подсовывать пальцы под удавку, зная уже, что толку не будет. Вместо этого чекист вдруг напружинился, по лицу его прошло нечто вроде судороги, а затем случилось невероятное.

Некоторые цирковые силачи – таких немного – могут рвать веревку, обвязанную вокруг их головы, одним лишь движением мышц. Так вот, Григорий Ильич их всех посрамил. Он напряг свою шею так, что она сделалась похожей на античную колонну, обвитую плющом, а затем этот плющ (кожаный ремень портупеи) с громким хлопком лопнул. Концы его ударили по лицу кадавра, оставив на мертвой коже довольно отчетливые красноватые полосы.

Как раз тогда и появилось подкрепление. Григорий Ильич услышал топот бесчисленных ног, но пока что – на некотором отдалении. И, стало быть, ему самому предстояло нейтрализовать плоды своего творчества. К его счастью, нечаянно сотворенный им кадавр был медлителен и неповоротлив; в конце концов, человек, которым он являлся всего четверть часа назад, был основательно пьян, да еще и получил огнетушителем по голове. Он с тупым изумлением вертел в руках разорванную портупею, пытаясь, видно, сообразить, как же ему действовать дальше? А Григорий Ильич точно знал, что в коридоре, откуда появились рыжая ведьма и ее спутник, должен находиться противопожарный щит.

Команда поддержки, подоспевшая несколькими минутами позже, увидела только, как комиссар госбезопасности 3-го ранга пожарным топором рубит на куски извивающееся тело – облаченное, между прочим, в форму НКВД. Но никто даже и не подумал спрашивать у Григория Ильича объяснения этому поразительному факту.

Равно как никто не спросил его, почему он не сразу отправил в тир чекистов из отряда подкрепления, а велел им сначала отойти на некоторое расстояние и ждать. А сам принялся вполголоса что-то говорить, осуществляя непонятную жестикуляцию левой рукой.

10

Кадавры – расстрелянные узники, на время восставшие из мертвых, – вернулись в свое прежнее состояние гораздо быстрее, чем выходили из него. Вот только что все они стояли над растерзанным телом палача, а в следующее мгновение уже лежали на полу, не проявляя более никаких признаков псевдожизни.

Первым опомнился при виде этого бледный пожилой кадровик.

– Они решат, что это сделали мы. – Он указал худым пальцем на то, что осталось от тела расстрельщика; лицо узника исказила гримаса, и стало видно, что у него не хватает трех передних зубов.

Удивительно: разрозненные части мертвого палача теперь странно подергивались, словно жизнь частично вернулась к ним. Но ясно было, что эти подергивающие части ничего не смогут сообщить об истинных обстоятельствах всего случившегося, и страшная кара падет на уцелевших узников.

– Может, в его пистолете остались патроны? – предположил еще один из участников незавершенной «свадьбы».

И два других прекрасно поняли, что тот имел в виду. Они втроем почти наперегонки кинулись к брошенному «ТТ».

Григорий Ильич со своими многочисленными новыми спутниками уже подходил к тиру, когда снова раздались выстрелы: сначала один, а потом, после небольшой паузы – другой. Что это значило – Семенов не столько понял, сколько почувствовал; на гладком его лице появилась улыбка – если только его растянутые губы можно было поименовать этим словом.

И в своем предчувствии он не обманулся.

Два узника помоложе совершили это первыми, не колеблясь. Едва только один пустил себе пулю в голову, как второй подхватил пистолет, не дав ему упасть, и сделал то же самое.

Пожилой кадровик подумал, что надо было ему попросить кого-то из этих двоих застрелить сначала его. Но было уже поздно. Взявшись за пистолет, пожилой мужчина поднес его к виску, да только всё никак не мог нажать на курок; «ТТ» ходил ходуном в его руке. Так что, когда статная фигура Григория Ильича возникла в арке серого коридора, бедняга всё еще был жив. Улыбка комиссара госбезопасности – вот что заставило его надавить на курок. Узник весь сжался, собираясь принять пулю, но надежнейший «ТТ» дал осечку.

Семенов шагал к бывшему кадровику, деловито размахивая левой рукой; в правой его руке был перезаряженный пистолет. Пожилой мужчина щербато оскалился, как загнанный псами старый лис, и второй раз судорожно нажал на спуск. Выстрел опалил ему кожу на виске, но он этого уже не почувствовал.