способа «просвечивать людей насквозь», а тогда это было превращение металлов. Не исключено, что доктор Санчес сам верил в это.
— Не думаю, — категорично заявила Джейни. — Алехандро был ученый, и очень талантливый.
Глаза Майры вспыхнули.
— Средневековый ученый. Скорее всего, он полагал, что мир плоский — если вообще задумывался об этом. И не сомневался, что дети зарождаются, когда крошечные человечки — они называли их «гомункулы» — во время совокупления переплывают от отца к матери. Поэтому он вполне мог уделить серьезное внимание руководству по алхимии. Именно алхимики, по крайней мере в Европе, занимались тем, что отдаленно напоминает сегодняшнюю химию. И все это было связано с религиозными ритуалами… — Майра оборвала себя, разглядев подавленное выражение на лице Джейни. — Что с вами?
— Я немного разочарована.
— Господи всемогущий, почему? Вы снова делаете из него героя — это, конечно, выглядит гораздо более волнующе.
— Из того, что я прочла в дневнике, у меня создалось впечатление, что он был человек выдающийся.
Майра вздохнула и покачала головой.
— Иврит, французский, латынь, испанский, не говоря уж об английском, который в те времена мало кто знал. Конечно, он был человек выдающийся. Те, кто переводил книгу Авраама после него, делали это гораздо менее близко к тексту. Он перевел большой кусок в начале, а потом внезапно прекратил работу. Хотя, замечу, пару ошибок он все-таки допустил. Но, готова поспорить на что угодно, сделал это умышленно. Это были совсем простые слова, а он переставил их, изменив смысл.
— Он не мог сделать это по невнимательности.
— Может, он переводил под каким-то давлением и не хотел, чтобы истинная суть книги стала доступна не тому, кому следует.
— Это более похоже на него, — сказала Джейни.
Майра с улыбкой посмотрела на рукопись.
— Ошибка там или нет, все равно это очаровывает, что ни говори. — Она осторожно перевернула страницу и прочла слова приветствия. — «Еврей Авраам, принц, жрец, левит, астролог и философ, ко всем евреям, гневом Господа рассеянным среди галлов, с пожеланием здоровья». — Она просто сияла от удовольствия. — Он писал на обратной стороне листов. Папирус — это ведь в буквальном смысле листья. Вот почему он такой хрупкий. Предполагается, что листья имеют тенденцию разлагаться.
Джейни недоверчиво покачала головой.
— Поразительно.
— Согласна. Этот человек перехитрил время.
— Хотел он того или нет. — Джейни взволнованно переводила взгляд с одной книги на другую. — Алехандро Санчес очаровал меня с тех пор, как я впервые увидела его дневник. Можете себе представить? Еще в четырнадцатом столетии он понимал, что такое антитела, и использовал это свое понимание для разработки лекарства от чумы. От чумы! Если бы власти прислушались к нему, если бы сделали несколько очень простых вещей, «черная смерть» не затянулась бы так надолго, и миллионы жизней оказались бы спасены. Но все они, наверное, считал и его безумцем. — Она рассеянно посмотрела вниз, а когда снова подняла взгляд, на лице возникло выражение тревоги. — Безумец он был или нет, иногда у меня возникает чувство, что я люблю этого человека. Через века. Не романтической любовью, нет; просто ощущение чуда, вроде того, какое испытываешь, глядя на ребенка.
— Тогда я официально объявляю вас почетной еврейской матерью, — с воодушевлением заявила Майра. — Теперь вы можете на законном основании сказать: «И это мой сын, доктор…»
Джейни рассмеялась.
— Я польщена. Правда. Но скажите мне, как одна еврейская мать другой, что из всего этого следует?
— Из этого следует, что ваш дневник гораздо более ценен, чем я поначалу думала. И я имею в виду не только деньги.
Новость о потенциальной ценности дневника не слишком взбудоражила Джейни; она просто поставила галочку в уме, понимая, что к этому придется вскоре вернуться.
Когда тем же днем она снова включила Виртуальный Мнемоник, ее ждал второй сюрприз. Оценочная программа, которую она запустила утром, закончила свою работу, и Джейни поспешно принялась просматривать результаты.
Едва открыв файл, она поняла, что не скоро оторвется от его изучения.
— Я солгала тебе тогда, — сообщила она Тому. — Нужно поговорить.
— Знаешь что? Думаю, тебе не помешает хорошая прогулка.
Вот так-так! Она сунула выскользнувшую прядь волос за ухо и прикусила губу, радуясь, что Том не видит этих нервных жестов.
— А… Я забыла оплатить счет?
Он засмеялся; этот низкий, какой-то нутряной звук слегка успокоил ее.
— Нет. Просто очередная неудачная попытка пошутить. Ну, не мое это, что поделаешь? Хотя я, наверное, никогда не перестану пытаться. Сегодня днем у меня зарезервировано время для небольшой прогулки. И погода подходящая. Но моя постоянная партнерша отказалась. Я, однако, по-прежнему не прочь пройтись, просто не хочу делать это в одиночку. Можно ведь и гулять, и говорить одновременно, верно?
Его постоянная партнерша. Звучит не слишком приятно, но спрашивать она не стала.
— Не знаю. Не могу обещать. Однако постараюсь.
— Ошибка номер один, которую совершают путешественники: слишком много всего тащат на себе. — Он игриво оттянул лямку ее рюкзака. — Ты бы так не мучилась, если бы он был полегче.
— Он не тяжелый, — возразила Джейни. — И я не взяла с собой ничего лишнего.
Они медленно, но верно поднимались по длинному скалистому склону — это был уже не холм, но еще не гора, — вероломному, как логово льва. На пути сюда Том описал этот подъем как «тропу средней тяжести», однако постепенно склон становился все круче, и Джейни с трудом находила опору. Оглянувшись, она бросила сердитый взгляд на Тома; он шел по пятам за ней, посмеиваясь себе под нос. Ему, видите ли, смешно! Возникло мимолетное желание заехать подкованным ботинком прямо ему в лицо.
— По-твоему, это забавно? — сказала Джейни. — По-моему, нет. Вроде бы ты говорил, что мы идем прогуляться.
Добравшись до верха, Джейни уселась на валун, прислонилась спиной к скале и позволила расслабиться усталым рукам и ногам. Надолго присосалась к бутылке с водой, слегка опрыскала лицо, промокнула его рукавом рубашки и заодно вытерла нос.
— Фу-у-у… С одной стороны пот, с другой стороны жидкость от комаров… я чувствую себя ужасно грязной и вообще отвратительной.
— Это неотъемлемое право человека — время от времени быть таким. Вот в данный момент мы и осуществляем свои права.
На лице Тома расплылась юношеская улыбка, и на миг Джейни забыла, что он человек средних лет, как и она сама. Голову он повязал банданой, и это позволяло вообразить под ней копну волос, которая у него когда-то была, хотя даже в молодые годы бросалось в глаза, как быстро она редеет.
— Вот такие они, люди, — провозгласил он, обращаясь к скалам, и с энтузиазмом ударил себя кулаками по груди. — Потные, грязные, с ноющими от боли мышцами.
Джейни рассмеялась.
—
— Чуть позже, женщина. Сначала заработай. — Он сделал хороший глоток из своей бутылки с водой и тоже вытерся рукавом. — Ну, рассказывай.
