полно белых, и мои дамы знают, как им не попадаться. Конечно, я была бы очень рада найти ее. Всегда хотела выполнить исследование по взаимодействию морских хищников: млекопитающих, которые едят млекопитающих; млекопитающих, которые едят рыб; рыб, которые едят млекопитающих.
— Я полагал, вы работали исключительно по китам.
— До сих пор — да, но морские львы приносят такие необычные кадры на видеопленке, фиксируют такое примечательное поведение животных, что я не вижу причин не расширить наши исследования.
— Не совсем понимаю, — признался Чейс. — Что такое может увидеть морской лев с видеокамерой на спине, чего не увидит ученый с лодки или даже батискафа?
— Природу, — просто ответила Аманда. — Природу в действии. Китов, акул, других животных, все то, что держится в стороне от лодки или батискафа, потому что чувствует в них чуждое, может, даже угрозу. Это большой, непонятный и шумный незваный гость, и если он приближается, поведение животных будет каким угодно, только не естественным. С другой стороны, они совершенно привыкли к морским львам, плавающим рядом с ними, поэтому продолжают заниматься своими делами — кормятся, спариваются и так далее, а мы видим это все на пленке. Кроме того, у батискафа небольшая скорость, он неповоротлив и стоит огромных денег. Морские львы могут следовать за китом, и они дешевы: работают за несколько фунтов кефали.
— Как они узнают, что вам требуется от них?
— Тренировка плюс врожденный интеллект. Если говорить об умственном развитии, морские львы не уступают дельфинам и касаткам. Чтобы их обучать, мы сделали полноразмерный макет серого кита, буксируемый подводным аппаратом. Я подаю им с лодки рукой несколько сигналов: плыви рядом с ним, плыви под ним, плавай вокруг него. Научить их недолго — они хотят учиться.
Чейс подумал с минуту, а потом спросил:
— Как вы думаете, можно ли их научить снимать что-то, к чему они не привыкли, что-то неестественное, поведение, которого они никогда не видели?
— Например?
— Если б я знал, — вздохнул Чейс. — Но что-то здесь в океане не так. Либо в нашем районе появилось что-то новое, либо кто-то взбесился.
Он рассказал Аманде о диком избиении птиц и зверей, а также о тайне, окружавшей смерть братьев Беллами.
— Можно попробовать, — ответила Аманда, — когда мои морские львы освоятся в здешней воде и с горбачами. Как бы то ни было, моей первостепенной задачей должен быть поиск китов. Я арендовала легкомоторный самолет — начиная с полудня сегодня.
— Самолет? — Чейс присвистнул. — Ну и субсидии вы получаете. За такую кучу денег я бы прицепил крылья и полетел сам.
— Субсидия? Да она смешная, семьдесят пять тысяч и год, на три года. Этого мне хватает на рыбу, остается мелочь. — Она колебалась, казалась смущенной, потом продолжила: — В основном я сама свой добрый ангел.
— И как же вам это удается? — поинтересовался Чейс.
— А вы как думаете? Удачный генофонд. Мой прапрадед был одним из Мейси-китобоев. Я иногда думаю, что моя работа — искупление содеянного им. Он предвидел крах промышленности по переработке китового жира задолго до его наступления и вложил все деньги в нефть. С тех пор мы не бедствуем. — Она улыбнулась. — Вы сможете это пережить?
— Черт побери, — засмеялся Чейс. — Уже приходилось. — Он рассказал ей о своем браке с Коринной. — Если бы у меня была хоть капля мозгов, я поймал бы ее на слове и она финансировала бы институт. Но нет, я был слишком горд.
— Ерунда. Вы вынесли из брака кое-что получше.
— Что же?
— Макса.
— О да. Я только сейчас это по-настоящему понял, — признался он.
Они достигли домика на вершине холма, где Чейс приготовил жилище для Аманды: спальня, кухня и — поскольку столовую занимала декомпрессионная камера — еще одна спальня, меблированная как гостиная.
— Вы голодны? — спросил Чейс. — В большом доме можно сделать сандвичи.
— Попозже, — ответила Аманда. — Сначала я хочу показать, какой я вам привезла подарок.
— Подарок? Зачем вы…
— Родители всегда учили меня не отправляться в гости без полезного в хозяйстве подарка. — Сдерживая улыбку, она взяла Чейса за локоть и повела во двор дома, где склон опускался к небольшой бухте; дно здесь было углублено, чтобы обеспечить подход лодкам с большой осадкой. — Вот, — сказала она. — Я хотела завернуть, но…
Чейс посмотрел и, когда вдруг понял, что он видит, резко остановился.
— Бог мой… — выдавил он из себя.
На плоском скальном уступе у среза бухты стояла вещь, о которой Чейс мечтал с тех пор, как начал писать дипломную работу: противоакулья клетка. Это был прямоугольный ящик примерно семи футов высотой, пяти — шириной и восьми — длиной, сделанный из алюминиевых брусков, обрешеченных стальным тросом. В верхней части и с одной из торцевых сторон имелись входные дверцы, а на каждой стороне — отверстия для камеры площадью в квадратный фут. Сверху к клетке были приварены две подъемные цистерны, и даже на расстоянии Чейс мог разглядеть блестящие медные детали — значит, цистерны имели автономную систему снабжения воздухом и клетка могла свободно зависать на глубине.
Клетки — важнейший инструмент для ученого, занимающегося акулами, потому что они обеспечивают безопасный доступ к этим животным под водой в открытом море. Большинство акул не в состоянии перегрызть алюминиевый брус, а те, которые могли бы, — тигровые или большие белые — не делают этого. Они могут кусать брусья, пробуя их, проверяя на съедобность, но ни одна до сих пор не перегрызала.
С того дня, когда Чейс открыл институт, он пытался приобрести клетку — списанную, бывшую в употреблении, любую, чтобы получить возможность вести глубоководные эксперименты. Он выяснил, однако, что получить старую клетку невозможно: спрос на фильмы об акулах со стороны компаний кабельного телевидения оказался чрезвычайно высок, прокатные фирмы перехватывали каждую клетку, появлявшуюся в поле зрения, и драли за их использование ростовщические проценты. А выброшенные клетки были безнадежны — разбиты и изломаны и не подлежали восстановлению.
Самая же низкая цена на новую, хорошую клетку составляла около двадцати тысяч долларов.
Привезенная доктором Мейси клетка выглядела совершенно новой и действительно очень хорошей.
— Она прекрасна, — восхитился Чейс, начиная спускаться к бухте. — Но как вы…
— Это часть моего бракоразводного контракта, — ответила Аманда. — Мой бывший муж построил ее три года тому назад. Он намеревался стать истинным мачо — фотографировать акул, но обнаружил серьезную конкуренцию и переключился на каланов. — Она помолчала, потом добавила с сухой улыбкой: — Там у него тоже не заладилось, и он решил сосредоточиться на шлюхах. Ему досталась «тойота», мне — акулья клетка. Я решила, она вам пригодится.
— Конечно, пригодится. Я надеюсь…
— Я знаю, читала ваши работы по динамике укуса и по исследованию иммунитета к артриту. С этой клеткой вы, наверное, сможете провести результативные эксперименты с гнатодинамометром.
— Вы это выговорили? — рассмеялся Чейс.
Гнатодинамометр являл собой труднопроизносимое слово для обозначения простого понятия — метода измерения давления укуса, развиваемого акульими челюстями.
— Я еще не видел никого, кто мог бы произнести это слово.
— Ерунда, — сказала Аманда. — Только не спрашивайте меня, как оно пишется.
Когда они подошли к клетке, Чейс, просунув руку меж алюминиевых брусьев, ощупал сварные швы и мелкие детали.
