будто понарошку: Зафс злит противника, тот лишь отмахивается.
Но битва шла всерьез. Опытный воин проявлял удивительную для столь огромного тела ловкость и гонял юношу по арене, словно шкодливого царапучего кота. Ассоциацию с котом, скорее всего, вызывали раны-царапины, нанесенные вертлявым юнцом своему массивному сопернику. Их было уже немало, этих царапин, но серьезных неприятностей они не приносили. Так, жалкие издевки, не нанесут вреда и вряд ли станут украшением достойного вояки.
Шутейный поединок совсем не раздражал соперника легиса. Немного необычная выжидательная тактика юного противника заставляла воина держаться настороже, все реже и реже он шел вперед, не пытался ударом щита отбросить меч Зафса и тем самым обнажить свои живот и грудь. Удары бойца всегда встречали воздух, тело юноши, как заговоренное против каленой стали, опережало любые попытки достать его. Могучий воин пытался отрешиться, но мысль — «Ты бьешься с колдуном, ты бьешься с колдуном!» — все чаще и настойчивее втыкалась в мозг. «Колдун, колдун!» — звенели мечи. «Заговорен, заговорен!» — бряцали щиты. Они мешали сосредоточиться, дразнили, и воин никак не мог выключиться. Раз вспыхнув, эта мысль искрами разбежалась в разные стороны и заполнила собой сознание.
И Зафс, прекрасно понимая, что творится в душе соперника, щадил его. Как можно ранить человека, двигающегося словно сонная муха?! Для легиса его соперник как будто вращался в прозрачном глицерине. Тягуче медленный взмах меча, укол, выпад — все происходило так плавно, словно воздух превратился в желеобразную субстанцию и сковывал движения. Зафс давно мог бы обезвредить соперника, но конный поединок, закончившийся так быстро, уже чуть не настроил против него толпу. (Против него — значит против матери, сестры и брата.) Но тогда Зафс просто не мог поступить иначе — копье рыцаря могло ненароком задеть коня. Тонконогий легкий Шторм не вынес бы тяжелой бронированной попоны, и легису
Теперь, выплясывая на арене странный танец, он отрабатывал обещанное толпе зрелище. Толпа уже не улюлюкала, а азартно ревела. Странный, подобный танцу поединок захватил внимание зевак и знати, и воин герцога, получающий подпитку от ободряющих выкриков, казалось, не собирался уставать. Неутомимый и огромный, он уже приноровился к тактике боя, сосредоточился на ритме и, расчетливо сберегая силы, ждал ошибки.
«Пожалуй, надо заканчивать, — подумал Зафс. — А впрочем… Пусть воин уйдет с ристалища, не почувствовав себя униженным. Он заслужил похвалу, а не позор». Зафс задержал свой меч в воздухе немногим дольше обычного, и опытный рубака мощным вращательно-кистевым движением вырвал оружие из руки легиса. Меч отлетел в сторону, юноша, не теряя времени — пока рука воина с зажатым в ней оружием была отведена далеко в сторону, — наскочил грудью на щит и точным, вроде бы несильным ударом ребра ладони стукнул его за ухом.
Секундное удивление все же успело отразиться на лице соперника. Потом мышцы его обмякли, ноги подкосились, и Зафс, подхватив бойца под мышки, бережно уложил на траву.
Защитник леди Гунхольд снова дрался голыми руками, но в этот раз все зрители отметили сей факт с одобрением: оставшись без оружия, Зафс имел право защищаться любыми способами. И правила дуэльного кодекса были соблюдены — до первой крови или иного исхода, — так пожелал герцог. И видимо, по мнению одного из дуэлянтов, «иной исход» — это соперник, лежащий на земле без сознания.
«Ты молодец, мой мальчик», — прозвучал в голове легиса голос матери. Несколько слуг уносили с арены противника, Зафс отсалютовал трибунам щитом и неторопливо пошел к ложе герцога.
— Назначьте следующий поединок, — склонив в поклоне голову, произнес он.
Ранвал, задумчиво разглядывая юношу, не получившего в сражениях даже крошечной отметины, жевал губами, и Шыгру, видя нерешительность повелителя, склонился к его уху и прошептал какую-то короткую фразу. Ранвал кивнул и громко проговорил:
— Приветствуем тебя, Зафс Варнаа. Ты победил сегодня. Кулачный поединок будет завтра.
Выделенные интонацией слова «сегодня» и «завтра» неприятно оцарапали слух леди Геспард. Сегодня-завтра. Что предложил колдун засомневавшемуся герцогу?
И почему Ранвал так быстро, снова избегая Даяны, ушел с трибуны?
Кот Кавалер, заметив беспокойство своей хозяйки — леди все еще сидела под полосатым балдахином и поджидала сына, — встал на задние лапы и нежно лизнул ее в подбородок.
«Не бойся, госпожа, я рядом, я с тобой…»
— Передайте герцогу, что я требую свидания с детьми! — стоя в центре комнаты, отведенной под ее покои, говорила Даяна слуге, принесшему ей поднос со свежими фруктами.
— Я не могу этого сделать, миледи, — не глядя в глаза разгневанной лесной ведьмы, лепетал прислужник.
— Тогда пришлите ко мне того, кто может разрешить подобные вопросы!
— Я передам вашу просьбу управителю, — суетливо кивая и пятясь к двери, обещал слуга.
Вот уже битый час Даяна бушевала в своих покоях. Она попробовала без приглашения пройти на половину герцога, но путь ей преградила стража. Скандалить у дверей на глазах свиты леди посчитала смешным и глупым и весь свой гнев выплескивала взаперти. «Я требую, взываю, прошу, молю…» — все было бесполезно. Герцог даже не передал ей ответа.
«Успокойся, мама». — Кажется, за последние дни это выражение стало наиболее употребимо у легиса. Успокойся. Прояви терпение. Не дразни правителя.
— А я устала, Зафс! От неизвестности, от его молчания, от этих стен!
— Осталось совсем немного. Потерпи.
— Но почему слугам отдан приказ не пропускать в детскую Кавалера? Что там происходит?!
— Думаю, ничего плохого. Ранвал не позволит обидеть своих детей.
— А Шыгру?!
— Пока судьба последнего поединка не решена, вряд ли колдун станет предпринимать какие-либо действия. Потерпи, мама. Все скоро закончится.
«Четыре дня… Уже осталось два…»
«Все будет хорошо».
В огромном, забытом на два столетия парадном зале ярко пылали десятки факелов. В этот безразмерный каменный мешок почти не проникал дневной свет. Узкие, расположенные слишком высоко окна никто не удосужился даже наспех избавить от налета пыли, скопившейся за века прозябания. Пыль поглощала свет, глушила голоса придворных и приглушала краски. Она скопилась в складках стен, впиталась в дерево отделки и придавала всему пугающий налет истинной древности.
На каменный трон постелили пятнистую шкуру какого-то зверя, и больше — по старинному обычаю — в зале не было ни единого сиденья.
В присутствии владыки все стояли.
Все, кроме одного человека. Сухощавый и, видимо, очень гибкий молодой мужчина сидел на полу в самом центре зала, отведенного под последний поединок, в странной, казалось бы, неудобной позе. Его лодыжки переплелись у низа живота, на выставленных вперед коленях свободно лежали руки с раскрытыми вверх ладонями. Глаза мужчины были закрыты, губы едва заметно шевелились, сильное поджарое тело блестело от пота или от какой-то скользкой мази.
Мужчина медитировал перед боем.
Придворные, тихонько перешептываясь, с недоумением смотрели на невозмутимого, совершенно отрешенного от действительности бойца. Его манеры были странными, поза вычурной, и вид совсем не внушал уважения. Для кулачного боя он был изысканно субтилен. Где панцирь мышц? Где щит брюшного пресса? Неужто эти небольшие узловатые от каких-то шишек пальцы способны превратиться в зубодробильные кулаки-кувалды?!
Не-е-ет, герцог явно просчитался, не на того поставил. А все Шыгру, он вызвал этого вояку с Южного континента, пригласил для поединка и долго ждал.
Может быть, это колдуна обманули? Подсунули негодного бойца?
Но Зафс, едва войдя в зал и взглянув на застывшего как изваяние бойца — без камня защиты на
