Хайраддин как будто наслаждается этим ужасным несчастьем, постигшим город. Осман знает, что он не жестокий человек, но жалость и милосердие лишь тогда смогут смягчить сердце великого раиса, когда разум и душа полководца позволят ему это. А у Османа – ведь он не могущественный правитель – милосердие и жалость живут в каждой клеточке души, отнимая силы, повергая в печаль и вызывая желание плакать. Поэтому, как только непосредственная опасность для Алжира чуть отдалилась, Осман всеми силами старается избавиться от внезапно овладевшего им недуга воинственности и вернуться к травам и благовониям.
Город постепенно вновь обрел свои привычные звуки. Женщины опять принялись кричать на детей. На улицы вернулись ссоры, перебранки и смех. Мелкие оборонительные работы закончены, и люди снова открывают лавки, мастерские, начинают работать рынки, возобновляется обычная, мирная жизнь.
Начинается охота на мышей и крыс, которые во множестве бегают по дорогам. В преддверии ожидавшейся осады их не уничтожали, чтобы иметь запасы мяса на случай голода.
Хайраддин совсем переселился на верфь. Он в хорошей форме и работает с радостью. Это напоминает ему детство и юность, когда он с помощью пилы и рубанка строил и чинил корабли Аруджа и своего старшего брата, погибшего еще юношей во время морского сражения.
На верфи не хватает строительного материала. Запасы дерева были использованы для ремонта и строительства новых судов в самом начале экспедиции в Тунис. Поэтому, пока каменщики продолжают трудиться в Алжире, Хасан с частью рабочих поднимается в горы на заготовку бревен. Здесь нужно разобрать уже готовые штабеля, перевезти их в город, а также срубить новые деревья, предварительно тщательно их отобрав. Хасан следит за тем, чтобы не трогали молодняк и чтобы при рубке высоких деревьев соблюдался установленный порядок. Ни одна лишняя ветка не должна быть срезана без особой необходимости. Плохо, если второпях будет уничтожен будущий резерв. Один за другим редеют леса на нижних склонах, и по мере продвижения вглубь возникает все больше проблем с перевозкой.
Очень помогают мориски, те, что были освобождены во время последнего набега и еще не переселились в дальние деревни, потому что, когда они прибыли в порт, ситуация оказалась слишком тревожной, чтобы заниматься освоением новых земель в пустыне. А кроме того, их помощь понадобилась в городе.
Мориски, которые всегда работали в поле или в лесу, разбираются в породах деревьев, могут отличить здоровое дерево от больного или трудного в работе, умеют плести веревки, рубить лес. Они знают толк в плотницком деле, однако удивлены столь тщательным отбором деревьев, предназначенных к вырубке. Амин, которому удалось остаться вместе с принцем Хасаном, объясняет товарищам, что эти леса следует «подъедать» экономно, как поступала его мать с запасами зерна. Хасан обучает Амина различать породы деревьев, которые идут на строительство судов. Например, киль делается из сосны, тогда как на внутреннюю отделку годится и ель. Кедр – изумительное дерево, он подходит для любых работ, но нельзя переводить такую ценную породу. Хорошо выдержанный кипарис тоже годится. В трудные времена можно использовать и менее ценные породы. Кроме того, не следует забывать о камеди, лаке, воске, смоле, чистящих и смазывающих маслах. Амин, будь его воля, не переставал бы задавать вопросы, хотя бы для того, чтобы потом побежать и рассказать приятелям все, что услышал, выдав, разумеется, за собственные познания.
Жара стоит ужасная. Если бы не угроза осады, для рубки и перевозки леса лучше было бы дождаться осени, потому что иначе теряется целый сезон роста, к тому же лес не будет достаточно сухим. Но что делать? Надо как можно скорее спускать на воду новый флот. Таков приказ Хайраддина.
Обычно берберы вели вырубку леса в горах после того, как заканчивался сев и менялись пастбища. Этой осенью, поскольку леса вырубаются вне сезона, если не будет ни осады, ни войны, чтобы не сидеть без работы, берберы могли бы спуститься и помочь на судоверфи. Хайраддин хочет построить много кораблей, и ему понадобится много рабочих рук.
– Тогда я тоже пойду работать на верфи, – восторженно заявляет Амин. Он готов идти куда угодно и делать все, что прикажут.
Посредине склона и прямо поперек дороги упал гигантский ствол, который мешает спуску всей партии. А кроме того, он опасно цепляется своими мощными ветками за тонкие стволики молодых деревьев, растущих вдоль дороги. Нужно как можно быстрее столкнуть его, чтобы освободить спуск. Люди изо всех сил тянут ствол веревками, но не могут сдвинуть с места. Он настолько прочно зацепился всеми своими ветками, что кажется пауком, засевшим посреди паутины.
– Что делать? – спрашивает надсмотрщик у Хасана. – Может, пришлете кого-нибудь нам на помощь?
– Подложите колышки, чтобы приподнять его, и продолжайте тянуть веревками, – советует Хасан, занятый другой работой.
Амин бежит вприпрыжку туда, где лежит застрявший ствол.
Люди пытаются поднять дерево с помощью подпорок, но безуспешно. Надо подлезть под него и подставить колышки в самую середину, но туда трудно пробраться. Принц Хасан тоже спускается вниз, но не успевает он подойти, как Амин, схватив колышки, бросается к поваленному дереву. Он очень худенький и ловкий, так что ему удается подлезть под ствол в нужном месте и установить три подпорки. Обратно он вылезает очень довольный.
– Вот и все, – говорит он, поднимаясь с земли и отряхиваясь. – Теперь тащите.
После установки подпорок в нужном месте, огромный ствол, дрогнув всем своим мощным телом, сдвигается с места и начинает медленно сползать в сопровождении целой свиты других, менее разветвленных и крупных стволов, а также вороха мелочи, стремительно несущегося вниз и подпрыгивающего на кочках.
В награду Амина несколько раз подбрасывают в воздух, словно мячик.
– Видишь, я все могу делать, – говорит он принцу Хасану, – хорошо работать на стройке, а может быть, даже и в оружейной мастерской. Мне бы очень хотелось делать пушки.
– Ты хвастун, Амин, – говорит ему надсмотрщик, раздраженный тем, что какой-то мальчишка так легко решил проблему, казавшуюся неразрешимой, – научись хорошо работать на своем месте, а то мы отошлем тебя в город.
Амин обещает, что будет хорошо себя вести, останется при своих глиняных кувшинах, чтобы разносить воду дровосекам, – словом, делать то, что ему поручили, и не вмешиваться в остальное. Для него гораздо важнее, что Хасан, кажется, им доволен.
Как часто при виде Амина Хасан вспоминает другого мальчика, который был ему не столько слугой, сколько другом. Пинар, юнга с адмиральского флагмана, потом Пинар – слуга двух дам, и наконец, Пинар Анны де Браес.
Уже много месяцев о Пинаре нет никаких известий. Еще до того, как прорвался нарыв в Тунисе, Хасан заметил, что между Османом и Анной де Браес прекратился обмен подарками и письмами, и это очень тревожит старого слугу. Осман не жаловался, но уже давно не рассказывал, как раньше, о разных случаях из римской жизни своих друзей. Чаще всего это были лишь намеки, из которых мало что можно было понять, Осман как бы хотел проверить, не захочет ли его хозяин узнать что-нибудь еще об Анне и Пинаре, не станет ли его расспрашивать. Но вот уже несколько месяцев, как эта игра закончилась.
Раньше присылались подарки и для Хасана: то пояс, то вышитая подушка, то ножик с костяной ручкой, конечно, вырезанной Пинаром. Хасан находил подарки в самых неожиданных местах и с чрезвычайно лаконичными пояснениями Османа Якуба.
– Из Рима, – говорил он, и Хасан никогда ни о чем его больше не спрашивал, хотя знал, что Осману приходили длинные письма от Анны де Браес. Время от времени слуга пересказывал ему отдельные эпизоды.
Однажды вечером Осман появился на карнавале в венке из цветов, напевая и производя какие-то немыслимые телодвижения.
– Если я правильно понял, то в этом году в Риме танцуют вот так, – объяснил он. – Представляешь, какое на этих праздниках царит веселье!
Осман очень гордился тем, что так прекрасно осведомлен о римских праздниках от самой королевы бала.
