Они уже подошли к четвертой даче, на которой жили Рената и Тина. Совсем небольшая была эта сосновая «Москва».
– Спасибо, что проводили, – сказала Рената, отпуская руку Дежнева. – Все-таки я, оказывается, трусиха, – с некоторым удивлением добавила она. – А я и не знала. Или от беременности трусихой стала?
– Вы долго еще будете здесь жить?
– Неделю, не больше. Тине пора в больницу.
– Но вам ведь, вы говорили, не пора.
– Да мне как-то неудобно одной здесь оставаться…
– Почему? Из-за вашего состояния боитесь?
– Нет, состояние у меня вполне сносное. Но ведь это чужая дача.
– Вы эти ваши петербургские церемонии бросьте, – усмехнулся Дежнев.
– У вас здесь церемоний тоже хватает, – возразила Рената.
– Согласен. Но у нас они хоть и пожестче, зато внятные. Почему вы думаете, что Виталька будет возражать, чтобы вы жили на его даче? Он про нее и думать забыл, даже не знаю, с чего вдруг именно сейчас вспомнил?
– Но ведь и вы тоже именно сейчас вспомнили. Агния Львовна говорила, что вы сюда много лет не ездили.
– Я не вспомнил. Я Ире лекарство привез. Ей постоянно надо принимать лекарство, но она об этом забывает.
Рената, конечно, не стала спрашивать, что за лекарство постоянно требуется его сестре, хотя ее насторожил какой-то странный оттенок, прозвучавший в его голосе.
– У вас очень хорошо, – сказала она. И добавила, улыбнувшись: – Очень спокойная эта ваша «Москва». Вы правы, Алексей, глупые церемонии здесь совсем ни к чему. Я поговорю с Виталием Витальевичем.
Глава 16
– Не может быть, не может!.. Рената!.. Я… Этого не может быть!
Виталик упал в кресло, стоящее в маленьком палатном холле, и закрыл лицо руками. Пальцы его дрожали, плечи тоже, а лысина, которая просвечивала сквозь редкие волосы на макушке, была свекольного цвета. Рената даже испугалась, не случился бы у него удар.
– Виталий, ну почему же не может? – Она наклонилась к его багровой лысине. – Вы же так этого ждали. Вот оно и произошло. Тина родила. У вас дочка, Виталик!
– Я все равно н-не в-верил… – заикаясь, проговорил он. – Даже когда на ее живот смотрел… Это правда, что она родила, а?
Тон, которым он это произнес, отдавал безумием. Впрочем, это было какое-то детское и потому не страшное безумие.
– Правда, Виталик, – улыбнулась Рената. – Тина родила дочку.
– Но она же здорова? – Теперь в его голосе послышался испуг, и тоже совсем детский. – Правда же, что она здорова? То есть они обе. Вы меня не обманываете?
– Они обе совершенно здоровы. Девочка чудесная, крепенькая, щечки как у хомячка, и при этом совершенная красавица.
– Она ведь считает, что я жертву какую-то принес…
Это Виталик произнес словно бы не для Ренаты, а продолжая какой-то свой разговор непонятно с кем.
– Кто считает, девочка? – удивилась Рената.
– Да нет же – Тина. Она всегда думала, что мне не надо было на ней жениться. Говорила, что она, мол, проблемная во всех отношениях – и насчет характера, и возраст, и образования нет, и забеременеть никак не могла… И что она, мол, отлично это все понимает. А я мог бы любую красотку молоденькую, свою, московскую, выбрать и проблем никаких не иметь. Но это же не так! – с неожиданной для него страстью воскликнул Виталик. – Образование, возраст… Разве в этом дело? Я ее как только увидел – там, в Белгороде, когда в универмаг тот зашел, где она работала, – то сразу понял… – Виталик замялся, видимо, не находя слов, чтобы объяснить, что именно он понял, увидев Тину. – Она была такая женщина… Женщина «иди ко мне», понимаете? – Он наконец нашел нужные слова и страшно обрадовался их точности. – Этому невозможно было сопротивляться, да я и не хотел. Я пошел, и все. А они правда здоровы, вы уверены?
Его тон снова переменился на этой последней фразе – из экзальтации опять сорвался в опаску.
– Уверена, – кивнула Рената. – И все врачи уверены. Об этом вы можете не беспокоиться, Виталий. И вообще, вам надо отдохнуть. Тина спит, девочка ваша спит, и вы прилягте.
Все время, что длились Тинины схватки, десять часов подряд, Виталик не отходил от нее ни на минуту. И все то время, когда она уже рожала, он сидел в коридоре. Точнее, не сидел, а ходил как заведенный, то и дело останавливаясь и хватаясь руками за голову.
Из родзала Рената выпроводила его специально. Эта повальная мода – чтобы муж присутствовал при родах, – вообще выглядела в ее глазах сомнительной. Может быть, конечно, она чего-то не понимала, потому что у нее никогда не было мужа, но на свой счет Рената была уверена: она не хотела бы, чтобы при ее родах присутствовал кто бы то ни был, кроме врача. А уж в том, что это зрелище наверняка производит шоковое впечатление на любого медицински не подготовленного человека, на мужчину особенно, она и вовсе не сомневалась. И кому в таком случае нужно это присутствие при сугубо физиологическом процессе, если с точки зрения простейшего здравого смысла оно не нужно ни роженице, ни ее мужу?
– Поспите, Виталий, – повторила Рената. – Если они проснутся, вас сразу же разбудят.
Клиника, в которой Тина все-таки согласилась рожать, была не только хорошего медицинского уровня – она была также приспособлена к любым капризам состоятельных пациентов и их родственников. И измученный родами муж мог поспать за стеной жениной палаты.
– Вы думаете, я должен спать? – вяло пробормотал Виталик. Видимо, он и сам наконец почувствовал, как сильно устал. – Да, наверное… А вы, Рената?
– А я поеду домой. В моем присутствии больше нет необходимости.
– Вы домой хотите или в «Москву»?
Несмотря на усталость, Виталик не утратил внятного отношения к жизни и помнил обо всех ее подробностях.
«На стену он, конечно, не похож, – окинув взглядом его полнеющую фигуру, подумала Рената, – но все равно он именно из тех мужей, про которых говорят, что жены за ними как за каменной стеной. Ну и хорошо! Тина и должна быть счастлива. Женщина «иди ко мне»…» – улыбнулась она про себя.
А вслух сказала:
– В «Москву». Леня сможет меня сейчас отвезти?
– Сможет, – кивнул Виталик. Глаза у него туманились все больше и больше. – Извините, Рената. Мы потом с вами поговорим. Я многое должен вам сказать. Если бы не вы… Но потом, потом!.. Извините. А Леня и отвезет, и в «Москве» при вас поживет. Мало ли…
– Вот уж этого совершенно не нужно, – отказалась Рената. – Ваш Леня безупречен, но, Виталий, я, честное слово, не испытываю ни малейшей необходимости в том, чтобы меня опекал посторонний человек. И чувствую я себя отлично, и рожать мне еще не скоро. Так что пусть он меня отвезет на свежий воздух и возвращается обратно в… В ваш Вавилон и Третий Рим, – сказала она.
Конечно, это прозвучало глупо и не к месту; Рената и сама не понимала, как у нее это вырвалось. Но, к счастью, у Виталика уже не было сил для того, чтобы замечать такие тонкости речи. Он сделал какой-то вялый жест рукой, наверное, означающий прощание, и побрел в комнату, оборудованную для отдыха счастливых мужей.
Уже в машине, глядя, как мелькает за окном этот мозаичный, этот неуловимый чувствами город, Рената подумала: «В «Москву», в «Москву»! Как хорошо…»
И блаженно зажмурилась, словно там, куда она ехала, ожидало ее какое-то небывалое счастье.
Глава 17
А может, это вот небывалое счастье и было.
Весна, во всяком случае, стояла в этом году и точно небывалая. В конце марта термометр уже показывал плюс пятнадцать, а к началу апреля температура и вовсе поднялась до двадцати, да так и
