между четырьмя победителями полуфиналы и финал. Сейчас, как говорится, важнее не победа, а участие. Нам надо увидеть, на что каждый из вас способен… Да и вам самим, наверное, тоже.
И игра началась. Первыми схлестнулись третий и восьмой взводы. Вельяминов играл хорошо. Сразу было заметно, что парень он спортивный и, наверное, в каких-то секциях занимается. Быстрый подвижный Вартанян с мячом управлялся так, что заглядишься. Парня, который защиту неплохо держал, Ипатьевым звали, это я уже запомнил.
Восьмой взвод тоже оказался крепким, и третий взвод выиграл не без труда, пять-три. Тут же оба взвода трусцой к озеру направились, и наша очередь настала против шестого взвода выходить.
Перед этим мы, конечно, посовещались, и решили так. Сперва на площадку выходим я, Лешка Конев, Генка Туркин, Жорик Шлитцер и Володька Дегтярев. Угланов и Боков в запасе: с ними все ясно, у Угланова — сила, у Бокова — скорость, их надо будет «из засады» выдвигать в тот момент, когда игра у нас захромает. Лешка в воротах встанет, Генка с Жориком — в нападении, Володька — в центре, разыгрывающим, а я буду зады прикрывать, бегая, разумеется, и в атаку, когда мячик у нас.
То, что Володька именно себя в диспетчеры предложит, чтобы все нити игры в руках держать, заранее было ясно. Вопрос еще был, как он с этим справится. Но, надо сказать, справлялся он отменно. У него и финты хитрые были освоены, и мяч он умел вовремя передать. Закалка дворового футбола чувствовалась, большая закалка. Жорик и Генка просто туда-сюда метались, чтобы мяч принять, ну и я, по-моему, был молодцом, я и в атаках подыгрывал, и вовремя назад мчался, и Володька успел отскочивший мячик перехватить. И Лешка в воротах неплохо стоял. Но и противник нам достался — обалдеть! Про Капельникова, ихнего нападающего, мы только потом узнали, что он, оказывается — перворазрядник по спортивной гимнастике, и что Мишка Стасов конькобежным спортом занимался, да и остальные были как на подбор. Но по всему было видно, что ребята еще как подготовлены! В общем, как мы ни напрягались, к середине игры проигрывали четыре-два, и тут мы замены сделали, причем Дегтярев очень неожиданные замены провернул. Бокова он в ворота воткнул, вместо Конева, хотя, казалось бы, при Димкиной скорости его только вперед пускать, а в нападении Туркина заменил Илюхой. И, главное, угадал! Димка, при его прыгучести и скорости, стал так метаться в воротах и из ворот вовремя выбегать, все пути мячу перекрывая, что практически невозможно его было пробить, а Илюха как попер этаким ледоколом, от него просто шарахаться начали, тут и юркому Жорику раздолье наступило. В общем, еще четыре гола мы им забили, а они нам только два и закончился наш матч ничьей с крупным счетом шесть-шесть!
Но выложились мы основательно, и, когда нас к озеру повели, мы даже от легкой трусцы задыхались. Однако держались, никто не жаловался ни у нас, ни в шестом взводе.
А на берегу озера, едва мы появились, третий и восьмой взводы вызвали из воды и повели пробежкой через весь парк, окружающий училище, по самым дальним аллеям. Мы разделись и построились в одних плавках.
— Пять минут можете поплескаться в вольном режиме, — объявил нам тренер, который нас привел. — Если кто не умеет плавать, или плавает плохо, скажите сразу. Ничего в этом плохого нет, что говорится, не умеете — научим, но вытаскивать тонущих из воды никому не охота. Поэтому кто плохо плавает, шаг вперед!
Никто не шагнул.
— Тогда — в воду! — скомандовал он.
И мы поплюхались в воду. Через пять минут нас вызвали на берег, на мостки и дали команду «старт!» Мы одновременно прыгнули — и поплыли.
Меня немножко волновал Лешка Конев, который сам жаловался, что с физкультурой у него не очень, но оказалось, что плавает он совсем неплохо. Метров двести, в общем, получилась дистанция, и все мы проплыли ее нормально, хотя, конечно, и я, и Лешка, и Жорик, и даже Володька с его неплохой подготовкой ее закончили не в победителях. Кто проплыл дистанцию играючи, так это Капельников, а из наших Илюха и Димка почти от него не отстали, хотя им и пришлось попыхтеть. Туркин довольно долго шел почти вровень с победителями, но под конец тоже сильно отстал.
Мы выбрались на берег, отдышались и после нескольких разминочных упражнений оделись и побежали через парк. К озеру уже подбегали первый и второй взводы. Мы спросили их и выяснили, что выиграл первый, со счетом три-два.
Тренер предупредил нас, чтобы мы не вздумали напрягаться и бежать на пределе сил. Мол, сегодня у нас уже достаточно было нагрузок, и бежать мы должны именно в удовольствие.
Такой бег, ровный и спокойный, позволял думать о своем. Я размышлял о всех событиях этого дня, о всех поворотах, о том, какие странные дела сразу завязались, и вообще, о том, что ребята, которых ты еще вчера совсем не знал, вдруг становятся твоими товарищами…
Посреди этих размышлений меня нагнал Жорик и прошипел мне в ухо:
— Эй!.. Ты ничего не слышал?
— Нет, ничего, — ответил я.
— А я, по-моему, слышал. У меня ж, знаешь, слух острый. Тренированный, можно сказать. В детдоме без этого не проживешь. Слушай, давай отстанем.
— Ты что?.. — я даже испугался немного, признаюсь. — Если мы еще и с дистанции сойдем, после всего, что сегодня было…
— А вдруг это — тоже проверка? — возразил Жорик. — Услышит кто-нибудь во время бега подозрительный шум или нет? А если услышит и определит его источник — тому лишние баллы. В крайнем случае, на это и сошлемся: что услышали шум и решили, что проверяют нашу бдительность, отреагируем мы на него или нет… Поворачиваем, а то упустим!
— А как же… — начал я. Я хотел сказать: «А Володька, которого нам поручено не упускать из виду?», но не договорил. Мы и так отдалились от источника шума, воображаемого или реального, и Жорик, вообще, умел быть убедительным…
В общем, мы тихо отстали и повернули назад.
— Вот здесь где-то, в этих кустах, — прошептал Жорик, когда мы вернулись метров на пятьдесят.
Я осторожно шагнул с дороги, Жорик — рядом.
— Похоже, ничего здесь нет, — пробормотал я.
— Т-с!.. — отозвался Жорик. — Разве ты не слышишь?
Я напряг слух, и мне начало казаться, будто я и впрямь что-то слышу. А может, это Жорик меня убедил. Жорик прокрался чуть подальше, на цыпочках — и вдруг приглушенно вскрикнул. Я сперва застыл на месте, но потом, увидев, как Жорик таращит глаза, заспешил к нему. За кустами лежал человек в изодранной и грязной одежде. На его запястьях были красные полосы: будто совсем недавно его руки были крепко связаны.
— Эй!.. — мы с Жориком наклонились над ним. — Эй!..
Человек повернул голову. И, едва мы увидели его заостренное лицо, тонкие насмешливые губы и серые-серые глаза — мы уже не сомневались, кто это. Да, у Володьки Дегтярева глаза были живыми и глубокими, а у этого человека — совсем пустыми, таких пустых глаз я, наверное, в жизни не видел, но семейное сходство было несомненным.
— Вы… отец Володьки Дегтярева? — спросил Жорик.
Человек кивнул.
— Но если вы хотели увидеть вашего сына… — начал я.
— Я вовсе не хочу сейчас видеть сына! — ответил этот человек хриплым приглушенным голосом. — Он даже не должен знать, что я здесь. Мне нужно видеть полковника Осетрова Валентина Макаровича. И как можно быстрее!
Мы с Жориком переглянулись.
— Вы будете здесь, никуда не денетесь? — спросил я.
— Куда я денусь… — он постарался улыбнуться.
— Тогда ждите здесь. Мы постараемся привести полковника минут за двадцать.
И мы с Жориком ломанули напрямик, через кусты и заросли, к спортивному полю перед зданием, где, как мы считали, полковник до сих пор должен находиться.
— Вот это да! — выдохнул я на ходу. — Слушай, что происходит?
— Что-то серьезное, — ответил Жорик, не оглядываясь в мою сторону и перепрыгивая через ствол
