пороху и пошли околоточных ловить. Такой прыщавенький, слащавенький, такой музыкантенький, – у сестры Александры призакрылись глаза и сжались кулаки. – Кулак перед мордой показать, обоср… и убежит… Эх, Господи помилуй! Из печки, в саже, жалкий, затравленный… и мальчонка этот… да в печке папа… Как представлю, умереть хочется…
Глава 18
Первым мрачное молчание «стариков»-офицеров нарушил Штакельберг. Глядя на валявшегося комиссара в лапсердаке, он сказал задумчиво:
– А ведь мы, господа, члена Госдумы прикончили.
– Всех бы их туда же, – высказал пожелание штабс-капитан.
– Эт-точно, – подтвердил Иван Хлопов. – Рудольф Александрович, четверо ушли?
– Увы… Резво бегают братишки…
– Думаю, к своим они уже прибежали. Ваши вензеля и сестричкины О.Т.М.А. они, я думаю, очень запомнили, а особенно, ваш боевой клич. Правда, может, он у них половину запоминалки отшиб. Я чуть маузер не выронил, его услыхав.
– Авто штаба округа тоже трудно забыть, как и его хозяина. Вам, Ваше Благородие, из нас всех неприятнее, потому как вы при официальной должности. Ну, а кто хоть раз моего комполка видел, тот его и хоть в каком переодевании узнает. Ну и куда ж я от такой-то компании?.. Ваше Высокоблагородие, принимай дивизию и принимай решение.
– У меня есть предложение, – сказал штабс-капитан. – Думаю, что эти четверо не будут сейчас бегать по Царскому и собирать студентов против нас. Собственно, к своим они еще не прибежали. Думаю, они сейчас соображают, как быстрее к своему логову добраться, там про все доложить: ведь и грузовик потерян, и замцентробалта – это как адмирал. И нас они будут искать до последнего, всех обтрясут, все прочешут. И, если Думе на своего члена, в общем-то, плевать, то Центробалт за своего адмирала будет мстить до конца. Есть два варианта: рассеяться по одному нам, или атаковать логово и рассеять их. Я за второе. А я знаю, где их логово – от них посыльный вчера был в штабе. Они особняк Богдановический целиком заняли, там их человек четыреста.
– Я тоже за второй вариант, сколько бы их там не было, – согласился полковник. – Наше тихое рассеяние весьма проблематично: это точно, что все просеют, все прочешут: комиссара такого ранга нам не простят. А в грузовике ведь, я видал, два пулемета торчали. Ну-ка, Иван, глянь!
– Ба-а! – воскликнул Иван Хлопов, стоя на колесе и заглядывая за борт. – Да какие! Это ж «Кольты»! И четыре ящика с лентами, гранаты, и даже шашки… Да с таким арсеналом, Вашевысокблагородь, можно Берлин штурмовать!
– Да, а там ведь, в логове, какой-то хмырь есть повыше этого, – штабс-капитан кивнул на валявшегося комиссара, – из верховных головных этого… или этой? – ВКП(б). Повылазило!..
Избыточная пытливость в глазах барона Штакельберга встрепенулась жаждой действия:
– Да чего там! Вперед, господа. Командуй, Иван Сергеич!
– Тогда так: Сашеньку в твое авто, и ты, штабс-капитан, везешь ее на вокзал – это успеем. Ее отправляешь, а сам растворяешься: тебя здесь не было, мы тебя не видели. Ты при должности, при ней и должен остаться…
– А я бы попросила, господин полковник, Ваше Высокоблагородие! – сестра Александра надвинулась на Свеженцева, тот даже отступил, растерявшись от натиска. – «Сашеньку в авто»?! Я вам не чемодан! Я этому вашему приказу не подчиняюсь! Я с вами! Я сестра милосердия и весь сестринский комплект при мне, и даже спирт еще остался!
– О! – сказали разом все «старики»-офицеры и рядовой Иван Хлопов. А последний еще и добавил:
– Лишний шкалик Его Высокоблагородию отрядите для протирки цейссовской оптики, которая в протирке не нуждается.
– Чего? – теперь недовольно сдвинутые брови сестры Александры были обращены на Хлопова.
– Я говорю, опохмелиться – протереться требует цейссовская оптика перед тем, как в логове головы противника крушить.
Сестра Александра в ответ прыснула, покачав головой, а «старики»-офицеры захохотали.
– Я тоже присоединяюсь к сестре Александре и отказываюсь выполнять твой приказ насчет меня и моего авто, дорогой тезка-отпускник. Во-первых, бое единица я не лишняя и вполне сносная, а
