Уродина нахмурила брови, подражая [красавице],[207] А соседи переполошились, разбежались по домам. Шоулинец утратил способность ходить, А в Ханьдань потешались над ним.[208] Вот песенка «Фэйжаньцзы»,[209] Нет в ней подлинной сути, словно мошку намалевал ребенок.[210] А чтобы из колючек терновника соорудить макаку,[211] Три года растрачивали духовную энергию. Успешно, но бесполезно, Роскошно, но только для самого себя. «Великие Оды»[212] размышляли о Вэнь-ване,[213] Но воспевающий глас давно канул в пучину. Вот бы обрести мастерство инца,[214] Орудовать [топором], как тот плотник. 750 г. «Обнимающий яшму»[215] появился в царстве Чу, Увидев, засомневались. Такое часто бывало с древних времен. Сокровище в конце концов отвергли, Напрасно он трижды подносил его государям. Прямое дерево[216] боится, что его срубят прежде других, Душистая орхидея[217] печалится, что ее сожгут первой. У того, что переполняется, Небо отнимает, Глубокую бездну Дао выравнивает.[218] В Восточном море[219] поплыть бы по лазурным водам, Над Западной заставой[220] взлететь бы пурпурным облаком, [Как] Лу Лянь и Придворный Летописец.[221] Я буду учиться их высоконравственному духу. 753 г. Некогда вельможа из царства Янь[222] громко рыдал, И на пятую луну пал осенний иней. Простолюдинка воззвала к синему небу, Гром и ураган поразили циские дворцовые палаты.[223] Так тронула [Небо] их искренность, Что оно создало счастье из скорби. А я-то в чем виновен? Отодвинули меня от Златой палаты.[224] Наплывшая туча скрывает Пурпурные врата,[225] И трудно пробиться свету яркого солнца. Кучи песка хоронят чистую жемчужину, Сорные травы заглушают одинокое благоухание. С древности не смолкают подобные вздохи, Но слезы напрасно струятся по одежде. 747 г. * * * Комментаторы улавливают здесь зашифрованные автобиографические реалии: «наплывшая туча»— могущественный евнух Гао Лиши, один из главных недругов Ли Бо, «яркое солнце» — император, в чьем имени Минхуан записан атрибут дневного светила (мин — свет, этот иероглиф состоит из двух конструктивных элементов — «солнце» и «луна»), «кучи песка» — мелкий, низкий люд, корыстно прилепившийся к сюзерену, «жемчужина» — отвергаемый этими ничтожествами высоконравственный «благородный муж» (т. е. сам поэт).
Одинокая орхидея выросла в мрачном саду, Сорные травы заглушили ее. Хотя весной сияет солнце, Она вновь загрустит под высокой осенней луной. Рано зашелестят падающие снежинки,[226] И зеленая краса, боюсь, исчезнет. Коль нет дуновения свежего ветерка[227] — Для кого источается благоухание? 730 г.
