– Ну да. А Степан где?
– У Степана проблемы…
– А что такое?
– Да замели его.
– В смысле?
– Ну, менты пришли и забрали его. Теперь ему пятнадцать суток улицы мести. По местному закону о правонарушениях.
– Это за то, что он участвовал в пикете?
– Ну да. Именно. И сбежал. Ему теперь шьют побег из-под стражи. Но я тут капэрээфовцам звонил, они обещали помочь юристом. Так что обломится нашим ментам. Отпустят его. Но суток десять еще под замком проведет, это точно!
– А не посадят на больше? – опасливо поинтересовался Николай.
– Да не переживайте! Не в первый раз его ловят. Как поймают, так и отпустят, – махнул рукой Георгий. – Кстати, вас тут трое… а Коля говорил, что вас там восемь.
– Восемь, – подтвердила Юля. – Только одна из наших тяжело больна, так что реально семь.
– А что с ней? – участливо спросил Георгий.
– Тяжелая травма, – неопределенно ответила Юля, давая понять, что тема закрытая.
– И все такие сознательные? – скептически глядя на Николая, спросил Георгий.
– Все! Я же говорил!
– Николай прав, – вступил в разговор Владимир, – у нас практически одинаковые взгляды и на современность, и на перспективы, и особенно на желательное будущее для страны.
– И все сталинисты?
– А что, это как-то зазорно должно быть? – с ударением на слово «зазорно» спросила Юля.
– Ну, вы же сами знаете, что после Солженицына слава у Сталина еще та…
– И па-ашел он! – раздалось из угла злобное шипение. Это подала голос Белка. – Солж всегда был п… м! – злобно продолжила она. – Че прицепился к людям, командир? Видно, что наши.
Для Георгия тирада Белки была, наверное, не очень неожиданной. Он и ухом не повел, но настаивать на ответе на последний вопрос не стал.
– А вообще какая у кого из ваших подготовка? Ну, профессиональная, военная, если есть?
– Все являются членами секции рукопашного боя. Имеют поэтому подготовку по бою без оружия, с холодным оружием, – по-деловому заявила Юля и продолжила: – Если у вас есть желающие получить соответствующую подготовку, можете приходить к нам в Юбилейный. Мы там тренируемся в общаге или, если погода позволяет, на улице.
– Прям как в фильме «Великолепная семерка» – там тоже было семеро и тоже все «военные», – заметил один из присутствующих.
– Мы согласны быть «великолепными»! – вскинулся Николай.
– Ну, так и назовем! – сказал Георгий, уже полностью решивший принять их в организацию. – Будете «семеркой» называться.
Еще поговорили о многом. В том числе и «за жизнь». В общем, акаэмовцы производили впечатление весьма странное для людей Земли-1. Этому способствовало то, что практически все они были в той или иной мере отравлены стереотипами вражеской пропаганды, разделяли многие вбитые ею стереотипы, но тем не менее были убежденными сторонниками восстановления социализма в России.
– У нас тут по этому поводу – по поводу разных представлений о людях и обществе – случаются весьма жаркие споры, – сказал Георгий, когда они уже стояли на улице и прощались.
– Надо Юрика с Элей на ваших балбесов натравить, – загоготал Николай, – вот они любят спорить!
– Ага! Вдвоем против кого-то, – заметил Владимир. – У них это как-то весьма синхронно получается.
– А вы притащите их как-нибудь в воскресенье. У нас тут в четыре часа каждую неделю типа диспут- клуба.
– Обязательно!
Когда отошли уже далеко от штаб-квартиры, настала пора обменяться первыми впечатлениями.
– Так что, будем помогать или как? – Николай аж подпрыгивал от энтузиазма.
– Обязательно. Но все равно на совет вынести надо. С нашими впечатлениями.
Некоторое время шли молча. Каждый обдумывал свое. Нарушил молчание Владимир:
– Ну и как впечатление от них?
Владимир явно хотел не только поделиться впечатлениями. У него было на уме нечто, что он хотел высказать. То, что ранее или не приходило ему в голову, или было не до конца осмыслено. Юля это мгновенно почувствовала по его тону. Поэтому ответила осторожно:
– Да как… Вполне обычные ребята…
– Ага! Революционеры из РСДРП(б) тоже были «вполне обычными ребятами». Такими же молодыми, как эти. Вспомни средний возраст революционеров в тысяча девятьсот семнадцатом! Только мы их помним уже престарелыми, какими они стали значительно позже, когда революция уже свершилась и социализм был построен. Даже сейчас многие, глядя на тех же ветеранов Великой Отечественной, забывают, что, когда была война, всем этим старикам было часто даже меньше, чем сейчас многим из той самой молодежи. Они были молодыми, и вся жизнь для них была впереди. Все эти ребята забывают поставить себя на место этих революционеров или ветеранов. Ведь они сами сейчас являются такими же, как они. И им сейчас совершать подвиги, о которых после, спустя много-много десятилетий, будут слагать легенды.
– Думаешь, и про этих ребят сложат?
– Непременно.
– Хм! Только сейчас до конца, по-настоящему и полностью прочувствовала выражение «прикоснуться к живой легенде».
– Многие просто не понимают, что живут в будущей легенде. И от них зависит, чем они станут – интерьером или главными действующими лицами.
– Ну, – тут же вмешался Николай, – мы как бы уже не интерьер.
– По воле случая мы по-любому не интерьер, а вот многие прочие могли бы стать главными действующими лицами, но не становятся. Из-за дурацких предрассудков.
– Это ты насчет чего? – заинтересовавшись последней фразой Владимира, решила уточнить Юля.
– Это насчет рассуждений всяких балбесов о том, что «вот тогда-а-а было героическое вре-е-емя и тогда-а можно было совершать подвиги». Эти балбесы забывают, что их жизнь становится подвигом здесь и сейчас. А то, что назовут это все подвигом спустя десятилетия и героизируют время, они забывают. А все, что делается здесь и сейчас, – рутина. И то, что после назовут подвигом, это часто просто выполнение собственного долга перед страной и народом. Последовательное выполнение долга. Невзирая на все привходящие обстоятельства. Многие просто не понимают того, что само время диктует им: «Стань Героем!» После будет просто поздно. Жизнь впустую пройдет.
– Вот! А как ты думаешь, потом их образ, наверное, будет приукрашен?
– Думаю, что да, и очень сильно. Я как-то разговаривал с одним очень упертым историком, и речь зашла о наших героях-революционерах. Представь себе, он очень переживал насчет того, что, героизируя реальных людей, народ их еще и сильно приукрашивает. А на самом деле это были вполне нормальные и не без слабостей люди. Он переживал, что часто это приукрашивание делает из них образцы, недосягаемые для подражания. Поэтому он при любом случае старался показать их такими, какими они реально были. Говорит, что его далеко не все правильно понимали. Некоторые не шибко умные называли его «очернителем истории». Доходило до того, что кое-кто даже на него в КГБ заявлял.
– И как наша госбезопасность на это реагировала?
– Да никак! Там же не дураки сидят. У многих из них тоже насчет этого голова болит – как поправить этот дурной «лубок». Но я о том, что многие люди считают, что есть особенные героические времена, а вот сейчас – уже и делать нечего. Все подвиги уже совершены, и они все в прошлом. На скрижалях истории, – последнюю фразу Владимир произнес с иронией.
– Да-а! Сюда бы их всех! – с несколько садистским оттенком подал реплику Николай.
– Или на мое место! – усмехнулся Владимир.
