Хинчклифом.
— А, Ромул и Рем. Это длинная история. Джорджи взяла с блюда яблоко, надкусила и, протянув ему плод, спросила:
— У нас есть время?
Колин принял из ее рук соблазнительный дар.
— Теперь, когда я думаю об этом, она кажется достаточно краткой. Мы вместе учились, чтобы стать морскими офицерами. Потом служили на «Титусе». Мы с Хинчклифом были известны тем, что постоянно пытались опередить друг друга; оба отчаянно хотели добиться повышения и получить под командование корабль. Из-за нашего соперничества и возникавших в связи с этим ссор нас прозвали Ромулом и Ремом. — Он замолчал, и Джорджи поняла, что он пережил какую-то трагедию.
— А потом что-то случилось, — мягко продолжила она.
Он кивнул:
— Да. В Вест-Индии. Мы участвовали в перестрелке, и Хинчклиф запаниковал. Это может случиться с каждым, но он чуть было не потерял корабль.
— И ты сообщил о том, что случилось, — закончила Джорджи.
— У меня не было выбора. При расследовании я должен был сказать правду.
— И он никогда не простил тебе этого. Колин кивнул.
— Особенно после того, как вскоре я получил корабль под свое командование.
— Ты обладаешь удивительной способностью наживать врагов, согласен? — Она на минуту смолкла. — Наверное, тебе хотелось бы услышать, как я оказалась на балу поклонников Киприды?
Он покачал головой:
— Думаю, я уже понял почему.
Джорджи вся сжалась.
— Это был единственный способ избежать помолвки. Если бы я не нашла тебя и ты не… — Она покраснела от потока воспоминаний о той чудесной ночи страсти.
— Да, если бы мы не встретились, ты сейчас уже была бы леди Харрис.
Теперь пришла очередь Колина содрогнуться.
— О, Джорджи, прости, что довел тебя до такого отчаяния, — сказал он, но на его лице читалось откровенное удовольствие. — Не могу сказать, что испытываю угрызения совести из-за того, что помог тебе решить эту проблему.
Они засмеялись.
Джорджи протянула руку и коснулась его рукава.
— Спасибо за то, что был честен со мной.
— Надеюсь, отныне так и будет. Больше никаких секретов, Джорджи. Не хочу, чтобы что-то стояло между нами.
— Я тоже не хочу этого, — прошептала она. — Больше никакой лжи, никаких секретов.
Колин приблизился к ней и нежно обнял.
— Я люблю тебя, Джорджи. Я всем сердцем люблю тебя.
— Ты говоришь это потому, что я спасла тебя, так? — пошутила она и приложила ладонь к его отекшему лицу. Как ни больно ей было видеть последствия зверского избиения Колина той парочкой палачей, еще больнее было сознавать, что подбитый правый глаз был результатом ее расправы над ним. .
Должно быть, он прочитал сожаление в ее глазах.
— Я поправлюсь. Не могу сказать того же о моем самоуважении, но синяки заживут.
— Полагаю, твое самоуважение восстановится. Кроме того, я люблю тебя не только за твое красивое лицо. — Она поднялась на цыпочки и принялась целовать его, но не удержалась на своих высоченных каблуках, и он ПРИТЯНУЛ ее ближе.
— Думаю, ты носишь их нарочно, — предположил он. Она засмеялась.
— Они сделали свое дело, соединив нас. — Когда ее тело прижалось к нему, на нее нахлынули воспоминания об их единственной ночи.
«Неужели все это может повториться?» — подумала она. Колин поцеловал ее, и она узнала ответ. Да, все повторится и, может быть, будет даже лучше.
— А как же обед? — сумела спросить Джорджи. Она не была голодна — во всяком случае, она не нуждалась в пище, но ей хотелось знать, желал ли он ее так же сильно, как она его.
— Позже, — сказал Колин.
Он поднял ее на руки, и они упали на его постель. Джорджи с торжествующим смехом, а Колин — застонав от боли, когда она опустилась на его побитые ребра.
— Тебе очень больно? — спросила она, быстро отстранившись и заметив выражение боли у него на лице, которое он всячески старался скрыть.
— У меня все в порядке, — успокоил ее Колин, лукаво подмигнув, прежде чем поцеловать. — Я ждал больше года, пока нашел тебя. Так что я не позволю побитым ребрам остановить меня.
Джорджи уложила его на кровать и начала развязывать галстук. Когда с этим было покончено, она стянула через голову рубашку.
— Мы хотим друг друга, да? — спросил он, обняв ее за талию и притянув к себе.
Джорджи взглянула на его обнаженную грудь и or неожиданности разинула рот.
— Боже, по тебе словно проехала карета, запряженная четверкой лошадей.
Его грудь представляла собой мозаику цветов: правая сторона была лиловой от синяков, а левая — в разноцветных пятнах.
— Немедленно разверни корабль, — потребовала Джорджи.
— Зачем?
— Если ты не собираешься сжечь «Галлию», это сделаю я, — вырвалось у нее. — Тот подонок заплатит за это, я…
— Сегодня ты ничего не будешь делать, моя маленькая злючка, только любить меня. — Он поднял руку и начал вытаскивать шпильки из ее волос.
С каждой новой шпилькой он вздыхал и ворчал, а Джорджи наслаждалась ощущением освобожденных и упавших на спину волнистых прядей.
И когда Колин полностью освободил ее волосы, он запустил пальцы в шелковистую массу.
— Люби меня, Джорджи. Люби меня всем сердцем.
Его слова очаровали ее, и она с готовностью последовала его призыву.
Джорджи прижалась к губам возлюбленного. Его рот приветствовал ее, и он жадно и нетерпеливо поцеловал ее. Пальцы Колина отвели ее волосы и потянули лиф платья, обнажив плечи.
Их тела соприкасались в стольких местах — ее грудь прижималась к его груди, их бедра двигались в одном ритме, ноги переплелись.
Его рот оторвался от ее губ и начал ласкать ее шею, обнаженное плечо, зарылся лицом в грудь.
— Рождение ребенка сделало тебя еще более прекрасной, — пробормотал Колин.
Она вздохнула и прогнула спину, купаясь в его комплиментах и прикосновениях.
— Скажи мне еще что-нибудь.
Его пальцы играли с ее грудью, посылая волны желания, охватившие ее руки и ноги, а его губы снова сомкнулись на ее, жадно целуя возлюбленную и заставляя задыхаться от нехватки воздуха.
Единственное, чего ей сейчас хотелось, — это чтобы он любил ее самозабвенно и преданно.
— Я именно такой и вспоминал тебя, — произнес он, нетерпеливо срывая с нее платье и целуя обнаженную кожу. Когда же он обнаружил, что под белым муслином не оказалось ничего, он засмеялся. — Весьма вызывающе, не правда ли?
— Я устала от ожидания, — призналась Джорджи, нетерпеливо расстегивая пуговицы у него на бриджах.
Стащив их, она поняла, что у него тоже не было необходимого нижнего белья.
— И ты называешь меня нескромной? — возмутилась Джорджи.
Она обхватила его мужскую гордость, радостно ощущая руками ее твердь.
Он застонал от этой нетерпеливой ласки.
— Вы опасная женщина, миссис Бридвик. — Рука Колина поглаживала ее бедро, уговаривая раздвинуть ноги, разжигая в ней огонь страсти.
— У меня был хороший учитель, — призналась она. Ее бедра задвигались сами по себе, следуя призывному прикосновению его пальцев.
Когда она подумала, что не выдержит больше ни секунды под ливнем его ласк, она поймала его за бедра и перекатила на спину. Он не успел вымолвить и слова, как она взобралась на него, на его твердь, погрузила ее в себя, избрав проводником движение корабля и их страсть.
Но легкое волнение моря не шло ни в какое сравнение со штормом, бушующим внутри Джорджи. Она хотела бы, чтобы их нес ураган, свирепая буря. Раскачиваясь взад и вперед, она увлекала их обоих, несясь словно по бурным волнам, бросающим их вверх и вниз.
Колин разделял бешеный напор любимой. Он почти слышал рев волн и свист ветра, когда она неслась впереди шторма. Его тело дрожало, и каждая его частичка была живой, напряженной, готовой на все.
Он хотел вздохнуть, но не мог. Он хотел закричать, но не мог. Все его внимание было устремлено на то, чтобы приникнуть к ее бедрам, вести ее, подталкивать вперед, пока они не оказались в этой восхитительной сказке, созданной ими самими.
А затем она обрела освобождение, ее тело вздрогнуло, еще крепче обвившись вокруг него, словно слившись с волнами. Ее ресницы затрепетали, затем сомкнулись, а на лице появилась широкая улыбка.
Его собственное освобождение пришло секундами позже, тепло быстро распространилось из его тела в ее, оставив его усталым и удовлетворенным.
Он обнял свою возлюбленную, устроив ее, словно в колыбели, вплотную к своему телу, наслаждаясь биением сердца у нее в груди, слушая, как она вновь обретает дыхание.
Легко целуя ее в губы, нос, макушку, он шептал слова, которые хотел бы сказать еще в ту далекую ночь. И, крепко сжимая ее в объятиях, он знал, что на этот раз не проснется в одиночестве.
Джорджи любила его, теперь она навеки принадлежит ему.
То, что их окружало море, решало многие проблемы. Его маленькая Киприда могла сбежать только в одно место — обратно в его объятия. Ничто больше не разлучит их.
Глава 15
Счастью Джорджи пришел конец несколько месяцев спустя, утром, когда они по Темзе подплывали к Лондону.
Решив заняться семейными делами, она рылась в сундуке Колина, ища одежду, которая нуждалась бы в утюжке или починке.
Она не очень-то умела рукодельничать или гладить но ей хотелось попробовать.
На дне видавшего виды рундука она обнаружила бумагу, уничтожившую все мечты,
