– Да? Ну ладно, иду.
К тому моменту, когда дверь начала открываться, Тихий уже оттеснил Надежду в сторону и теперь стоял напротив, с пистолетом наготове. Стоило возникнуть небольшой щели, как он снова нажал на спуск. Второй охранник рухнул почти беззвучно, даже не успев удивиться. Зато Тихий даже присвистнул от удивления, обнаружив, что убитый им охранник был самый настоящий негр.
– Держи лифт! – приказал киллер дрожащей от страха Надежде, и она послушно метнулась назад, успев остановить рукой закрывающиеся дверцы.
Тем временем Тихий быстро проник в коридор, переступив через труп лежавшего на спине охранника, и двинулся к входной двери в квартиру, которая, на его счастье, была полуоткрыта.
Бесшумной тенью скользнув в прихожую, киллер на мгновение остановился и прислушался. В гостиной горел приглушенный свет бра и играла негромкая музыка. На кухне тоже горел свет и говорило радио, высвечивавшее желтыми черточками «91,5 FM». На «Эхе Москвы» шла активная дискуссия. «Могу бесконечно спорить с вами на эту тему, но именно так я вижу роль альфонсов в жизни современных миллионерш!» – раздраженно заявил высокий женский голос, явно резюмируя долгий монолог, после чего ведущий добавил: «Это было субъективное мнение писательницы Лидии Скрябиной…» Тихий осторожно вошел в комнату и, заметив слева открытую дверь в спальню, на цыпочках двинулся к ней.
И тут в дверном проеме неожиданно возник хозяин – массивный, немолодой, черноволосый мужчина с огрубелыми, типично кавказскими чертами лица, в распахнутом на волосатой груди халате, где почему-то блестел большой католический крест, украшенный драгоценными камнями. В руках он держал два наполненных бокала, игриво позванивая ими друг о друга.
– Гдэ ты, Мурлин Монро, радаст мая…
Увидев перед собой киллера, он успел сделать последнее движение в своей жизни – выронил на пол бокалы, после чего с громким шорохом осел на паркет, глухо стукнувшись лысой головой о плинтус. Голая грудь вместе с крестом обагрилась черной кровью, струя которой с трудом пробивалась сквозь волосатые заросли, оставляя на них густые крупные капли.
Тихий облегченно вздохнул и быстро вернулся в прихожую. Прозвучавший сбоку выстрел стал для него полной неожиданностью, – да и откуда он мог знать, что за полчаса до этого Кукольника навестил его двоюродный племянник, решивший остаться на ужин?
Киллер пошатнулся и, выронив пистолет, схватился за простреленную правую руку. Его противник – молодой грузин не старше двадцати лет, широко расставив ноги, стоял в дверях кухни, держа свой пистолет обеими руками.
Сцепив зубы от боли, Тихий успел выскочить в коридор, отгородившись от второго выстрела входной дверью. Однако третий выстрел, войдя в основание шеи, оборвал его бег на полпути к спасительному лифту.
Последним, что услышал в своей жизни киллер, был звук закрывающихся дверей лифта. И он уже ничего не почувствовал, когда кавказец подошел сзади, победно выругался на гортанном языке и всадил последнюю пулю ему в затылок. Затем перешагнул через труп охранника и вышел на лестничную площадку. На пороге лифта лежал внушительных размеров мужской ботинок – именно он-то и заставлял закрывавшиеся дверцы распахиваться снова. Кавказец небрежно отшвырнул его в сторону, вошел в кабину и поехал вниз.
У Надежды хватило ума не дожидаться возвращения Тихого, но и ослушаться его приказания держать лифт она тоже не могла! Поэтому, стащив ботинок с ноги охранника, она оставила его в лифте, а сама побежала вниз по черной лестнице. И ей очень повезло, что спускавшийся на лифте кавказец успел покинуть подъезд раньше нее.
Глава 14
Стрелки часов приближались к полуночи. Барон, доведенный до полного изнеможения мыслью о завтрашней дуэли, облаченный в халат, стоял у кровати со сложенными на груди руками и с опущенной головой; вид его говорил о том, что он погружен в глубокое и горькое раздумье. Всякий подсмотревший за бароном человек мог бы подумать, что в бездонных глубинах мыслей он ищет ответ на самый главный вопрос любого смертного: «Есть ли жизнь после кончины, или же нас ждет черная бессознательная пропасть?» – но он бы ошибся, поскольку Геккерен думал в тот миг о Пушкине: «Быть может, мне завтра же с утра кинуться к государю и сообщить о готовящейся дуэли? Но это вряд ли поможет. Пушкин найдет иной способ стреляться с Жоржем».
В дверь постучали, после чего сонный дворецкий сообщил:
– Господин барон, к вам мадемуазель Гончарова по неотложному делу.
Немного подумав, барон попросил провести ее в кабинет.
Уже через три минуты Геккерен, сменив один халат на другой, стоял напротив своей собеседницы, не снявшей верхней одежды, и внимательно слушал.
– Барон, вы обязаны, просто должны перед Богом остановить эту дуэль! Неужели вы не понимаете, что при любом ее исходе будут страдать многие люди?
– Не менее вашего…
– Тогда что же вам мешает?
– Поверьте, я бессилен, впрочем, как и все остальные. Лишь сам Пушкин в состоянии изменить ход событий, но повлиять на него теперь не сможет даже император.
– Я не верю, что нельзя ничего сделать.
– Так попробуйте вы поговорить с господином Пушкиным, быть может, именно вас он послушается, – посоветовал Геккерен с тонким намеком, который явно терзал слух собеседницы.
На черных буклях ее волос начали таять снежинки, превращаясь в маленькие серебряные капли. Гончарова отрицательно покачала головой, и несколько капель полетело вниз, для встречи с еще не успевшими растаять снежинками на подоле лисьего салопа.
– Я умоляла его на коленях отказаться от дуэли или хотя бы отложить ее на неопределенный период, но он был непреклонен.
– Тогда остается уповать на чудо.
Услыхав эти слова, поздняя гостья пришла в отчаяние и заходила от стены к стене, заламывая руки. Геккерен, напротив, стоял на прежнем месте как вкопанный и лишь глазами следил за ней, повторявшей одно и то же:
– Нет, нет, нет и еще раз нет. Эта дуэль не должна, не может быть! Мы обязаны ей помешать. Мы должны придумать, как ее избежать!
– Теперь мне представляется, что господин Пушкин, как никто другой, сам нуждается в этом жутком поединке. И я готов повторять неоднократно, что все мы бессильны.
– О боже! То, что происходит в этом подлом мире, мучает меня и сокрушает…
– И все-таки что сказал вам сам господин Пушкин?
Гончарова отвернулась от барона, встав лицом к камину, в котором языки пламени плясали свой бешеный танец, сопровождаемый сильным потрескиванием дров. Ей показалось, что если долго смотреть на огонь, то можно прочесть решение, как правильно поступить в сложившейся ситуации. Барону не терпелось услышать ответ на поставленный вопрос, и он повторил:
– Так что сказал Пушкин?
– Он хочет умереть, но умереть гордым и чистым… – После этого мадемуазель Гончарова кинулась к двери, намеренно не сказав Геккерену прощальных слов. Тот же остался стоять неподвижно, хотя душа его металась в пространстве, не видя конца и края своим мучениям. Ей хотелось забиться в угол и принять любое страдание, лишь бы избавиться от уготованного судьбою испытания в виде завтрашней дуэли.
После барон позвал дворецкого. Долго смотрел на него, не помня, зачем он его вызвал.
– Э… следите, чтобы огонь в камине не гас всю ночь.
