Мэта, рассматривая единственный, стоящий посреди комнаты, предмет. Старинный сундук темного дерева с кожаными ремнями. Большой, более метра В длину и чуть меньше полуметра высотой. Массивный, с замысловатым резным орнаментом: розы и листья плюща.
– Бросим жребий, – сказал Мэт.
– Что?
– Один из нас должен его открыть. Я голосую за тебя.
– Я ни к чему не буду прикасаться. Ты дал совершенно четкие инструкции.
На лице Мэта на мгновение мелькнула его обычная усмешка. Он подошел к сундуку. У меня появилась слабая надежда на то, что сундук заперт. Мэт нагнулся. Он щелкнул одним замком, потом вторым. Посмотрел на меня поверх крышки, изобразив на лице притворный страх. Я закатила глаза, хотя, сказать по правде, нервничала все больше. Мэт приподнял крышку и заглянул внутрь. На его лице читалось явное отвращение, когда он отшатнулся, уронив крышку. Он поднялся на ноги, отвернулся, и его стошнило.
Я подошла к нему, прижав руку ко рту, чтобы не вскрикнуть. Он повернулся: глаза блестят, руки подняты вверх – знак капитуляции. С ним все было в полном порядке.
– Шучу, – примирительно сказал он, лукаво поглядывая на меня.
– Ты дурак?
– Извини.
– Не похоже, чтобы ты раскаялся. – Я была оскорблена в лучших чувствах. Почему, почему я позволяю этому человеку водить себя за нос? – Что там?
– Одеяла. Старые одеяла. Воняет – ужас!
С меня довольно. Я иду домой. Даже если придется возвращаться туда одной. Я состроила ему самую противную гримасу и отвернулась. Он догнал меня в конце коридора.
– Я действительно хочу уйти, – заявила я.
– Знаю. Извини. Мы почти закончили.
А потом он взял меня за руку и повел назад но коридору к последней не осмотренной нами комнате. Длинной узкой комнате со встроенным шкафом.
В это мгновение в воздухе что-то изменилось: внезапно я почувствовала сквозняк и уловила новый запах. Свежий запах, но немного отталкивающий. Так пахнет горячая еда, что-нибудь дешевое, например тушеные бобы. Я на миг застыла, принюхиваясь, словно гончая, но запах уже исчез.
Мэт методично пытался открыть каждую дверцу шкафа. Безуспешно. Они были либо заперты, либо от времени дерево перекосилось и дверцы заклинило.
– Ладно, мы закончили, – сказал Мэт. – Не думаю, что здесь кто-то был, но я завтра-послезавтра отправлю сюда парочку сотрудников. Пусть сверят отпечатки пальцев. Может быть, днем они увидят больше.
Только я хотела вздохнуть с облегчением, уже и рот открыла, как до нас донеслись громкий стук и тихий стоп – то ли животного, то ли человека, непонятно. Мы с Мэтом посмотрели друг на друга, потом он двинулся в другой конец комнаты, к двери. Перед ней он обернулся, не останавливаясь.
– Жди здесь, – велел он и исчез.
Я слышала его шаги, спотыкающиеся, торопливые, – он быстро удалялся по коридору.
Ждать? Одной? В темноте? В этом доме? Ну уж нет! Я вышла из комнаты в коридор. Без фонарика Мэта там было хоть глаз выколи. Вытянув руки и не обращая внимания на то, что стены были липкими, я стала пробираться назад, стараясь припомнить, где были двери. Я прошлась через спальни и услышала шаги Мэта на главной лестнице. Не успел он преодолеть последнюю пару ступенек, а я уже наступала ему на пятки. Я спустилась на первый этаж и увидела, как он исчезает во второй хижине.
Когда я пришла туда, Мэт стоял у стеллажа и выглядывал в окно. Осколки аквариума, замеченного нами ранее, лежали на вымощенном плиткой полу. Доска, которой было заколочено окно, болталась, стекла не было. Комната стояла нараспашку.
– Проверю снаружи, – бросил он через плечо.
Мэт потянулся к стеллажу, готовясь перепрыгнуть через подоконник, и внезапно я услышала шум в непосредственной близости от нас. Обернулась и увидела бросившуюся на меня огромную тень.
23
Она кинулась прямо мне в лицо, но я заметила лишь блеснувшие черные глаза. Я отпрянула, почувствовала вокруг себя движение воздуха и острую боль. Потом тень исчезла, я вцепилась в Мэта, прижавшись лицом к его куртке. Ощутила запах кожи и теплый, чуть травянистый запах его тела, излучаемое им тепло.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Что это было?
Мне хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Я точно знала, что это было, сразу же поняла, когда ко мне метнулась тень, но продолжала дрожать от испуга.
– Это чертово создание, должно быть, с метр в ширину. Вот дерьмо!
Кто-то должен был прояснить ситуацию. Я высвободилась из его объятий и отступила. Он тут же убрал руки.
– Очень уместные словечки, учитывая, что я дочь архидьякона, – заметила я.
Он промолчал. Казалось, он не мог выговорить ничего, кроме ругательств.
– Это неясыть обыкновенная, – пояснила я. – Самая обычная сова, они часто встречаются в Англии. Обычно они гнездятся на деревьях, но…
Я не закончила – время и место были неподходящими для лекции по орнитологии. К этому моменту я уже пришла в себя, и меня весьма забавляла краска стыда на лице Мэта. Неподалеку опять закричал лебедь.
– Мне кажется, их было двое, – сказал Мэт. – По-видимому, первая и производила тот шум, что мы слышали. Она услышала, что мы ходим наверху, испугалась и разбила аквариум.
«И вытащила гвозди из доски, которой было забито окно», – подумала я, но промолчала. Вероятно, Мэт прав. Сейчас сезон гнездования, и вполне возможно, что в доме две совы. А деревянная доска, возможно, просто прогнила в месте крепления гвоздями. Я не могла утверждать, что сова не способна была, налетев на доску, выбить ее.
Правда заключалась в том, что я была по уши сыта всякими привидениями. Мне необходимо было разумное объяснение всего этого, и я с радостью приняла гипотезу о двух совах. Кроме того, я только что прижималась к мужчине, поэтому мой мыслительный процесс мог несколько затормозиться.
– Скажи мне, – попросил Мэт, вновь обретая способность говорить, – это ты прыгнула ко мне в объятия или я вцепился в тебя?
Надо было уходить. Я уже собиралась выйти из комнаты, когда мой взгляд привлек какой-то предмет в камине. Я подошла ближе.
– Клара, пошли. Думаю, мы достаточно насмотрелись. Давай убираться отсюда.
Я нагнулась. Наплевав на приказ Мэта ничего не трогать, я протянула руку и взяла мятую полупрозрачную вещь, которую можно было с первого взгляда принять за салфетку. Эта вещь была сухой, шуршащей, хотя и мягкой, изящной и по-своему красивой. С повторяющимся знакомым узором. Я выпрямилась и вытянула руку, пытаясь на глаз определить ее длину. Метра полтора, может, и больше.
– Вот черт! – выругался Мэт.
Я держала в руке змеиную кожу. Змеи, в отличие от людей и других животных, примерно каждые два- три месяца меняют кожу. Змея перестает есть, становится вялой, глаза западают. А потом она выскальзывает из своей кожи, сбрасывая ее, словно ношеную одежду на пол спальни.
– Неужели ужи бывают такими большими? – спросил Мэт.
Я не стала отвечать. По его тону было понятно, что он знает ответ.
– Раньше этого здесь не было, – сказала я.
– Мы просто не заметили.
– Я бы обязательно заметила.
Он спорить не стал.
– Это кожа нашего тайпана?
– Не могу сказать. Возможно, но я не очень хорошо рассмотрела рисунок его кожи. Кроме того…
Он тяжело вздохнул.
