отступил на шаг.
– Ах, Кьяра! Что мне с тобой делать? У тебя есть какие-нибудь предложения? Просьбы?
– Никаких.
– Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи. – Помолчав, он добавил: – Надеюсь, тебе не придет в голову соорудить лестницу из простыней? Твое окно охраняется.
– Не волнуйся. Я не собираюсь сбегать. По крайней мере, сегодня, – поспешила добавить она, заметив удивленный взгляд Луки.
– Какой хитрый план зреет в твоей цыганской головке? Посмотри на меня.
Она нехотя повиновалась, но не ответила.
– Я все равно выясню.
Конечно, выяснишь, подумала Кьяра. И за все заплатишь.
– Не в моем характере так грубо обращаться с женщинами, – сказал он, целуя синяки у нее на запястье. – Со временем ты сможешь в этом убедиться.
Лука вышел из комнаты, даже не обернувшись.
Должно быть, такое сверхъестественное самообладание – следствие союза с Высшим Злом, решила Кьяра. Кровь все еще стучала у нее в висках. Она опустилась на колени и начала молиться с отчаянием и надеждой. Она просила Всевышнего послать ей силы, чтобы противостоять злу.
Кьяра проснулась от звона посуды и дразнящего запаха горячего шоколада. Вспомнив, где находится, она быстро села в постели.
– Доброе утро.
– Доброе утро, – улыбнулась Кьяра в ответ на приветствие служанки.
– Вставайте. Завтрак накрыт. Через час придет белошвейка.
– Белошвейка? – удивилась Кьяра, подойдя к столу. – Это еще зачем? – Она с жадностью отломила хрустящую корочку свежего хлеба.
– Дон Лука приказал, чтобы вам сшили новую одежду.
– Мне не нужна новая одежда, у меня есть своя. Кстати, где она?
– Дон Лука велел ее сжечь.
Кьяра вскочила, готовая разразиться гневной тирадой, но, увидев, как девушка в страхе отступила, поняла, что нет смысла обрушиваться на ни в чем не повинную служанку, да и горевать о том, чего уже не поправишь, тоже было глупо. Она снова села и принялась за еду.
– Вам еще что-нибудь нужно? – робко спросила служанка.
Кьяра покачала головой, а потом спросила:
– Как тебя зовут?
– Дзанетта.
– Сядь, Дзанетта, и расскажи мне о… доне Луке.
Девушка бросила взгляд на дверь, а потом присела на краешек стула.
– Разве вы его не знаете? Весь дом только о вас и говорит.
– Представляю себе.
Кьяра откусила кусок хлеба с маслом и медом и закрыла глаза от удовольствия.
– Рико сказал, что вы гостья синьора. Некоторые перешептываются, полагая, что вы его любовница. Дворецкий слышал, как дон Лука спорил с доном Алвизе и синьорой Эмилией, – единым духом выпалила Дзанетта.
– А они кто?
– Старший брат дона Луки и его жена. Он хороший хозяин, но очень строгий. – Подумав, служанка добавила: – Он сказал, что не потерпит присутствия в своем доме порочной женщины.
Именно с этими словами отец выгнал из дома ее мать, с болью подумала Кьяра.
– А ты, Дзанетта, что думаешь?
– Не знаю. – Служанка нервно теребила фартук. – Но если вы его любовница… – тут Дзанетта хитро улыбнулась, – то, по-моему, вы выбрали красавца. Не такого, как…
За дверью раздался шум шагов, и служанка вскочила.
– Мне нужно идти. – Поклонившись, Дзанетта шмыгнула в дверь, которую Кьяра вчера не заметила, но успела разглядеть за ней длинный коридор. Ей захотелось посмотреть, куда он ведет, но девушка уже захлопнула дверь, и Кьяра услышала, как в замке повернули ключ.
Значит, слугам отдано распоряжение ее запирать, поняла она.
Вскоре дверь снова отворилась, и вошла Дзанетта в сопровождении пожилой женщины в строгом коричневом платье. Следом шла вереница служанок с ворохами платьев и рулонами разных материй.
– Снимите ночную рубашку. Я должна снять с вас мерку, – приказала старуха. – Наденьте это, да побыстрей. У меня мало времени.
Кьяра начала было протестовать, но передумала. Ей же надо во что-то одеться, раз ее собственное платье сожгли. Она сняла ночную рубашку и надела тонкий чехол. Служанки между тем суетились вокруг нее, снимая мерки.
– Наденьте вот это желтое, – приказала Кьяре белошвейка.
Кьяра взглянула на кринолин из желтого шелка и жесткий корсет и замотала головой.
– Вы правы, – одобрительно кивнула белошвейка. – От желтого тускнеют ваши краски. Попробуем голубое.
– Нет, – снова возразила Кьяра.
– Это почему? Вам очень идет голубой цвет.
– Я не стану выряжаться в это.
– Мне некогда с вами препираться. Меня ждут. Я обшиваю половину Венеции. Эти платья сшиты по последней моде и из самых дорогих тканей. Чего вы еще хотите? – Белошвейка бросила платье одной из служанок и, отвернувшись, пробормотала: – Цыганское отродье!
– Повторите, что вы сказали! – Кьяра схватила женщину за руку.
Та в испуге выдернула руку и произнесла заикаясь:
– Что? Я… я ничего не говорила.
Дзанетта хихикнула, и уже старуха повернулась, чтобы отчитать ее, но тут из двери, ведущей в соседнюю комнату, появился Лука.
Глава шестая
Все разом ахнули и присели в поклоне. Все, кроме Кьяры.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Лука, но его глаза светились улыбкой. Кьяра стояла перед ним с гордо поднятой головой, ее фантастического цвета глаза смотрели на него с презрением, почти с ненавистью – совсем как вчера. И если вчера он просто горел от желания обладать ею, сейчас это чувство граничило с нестерпимой болью.
Он устыдился ее взгляда и обратил свой взор на служанок.
– Что вы стоите? – набросился он на них. – Дайте синьорине чем-нибудь прикрыться!
Одна из девушек схватила с кровати шелковое покрывало и набросила его на плечи Кьяры.
Кьяра была немного обескуражена его заботой, но ее неприятно поразил его враждебный тон.
– По всему видно, что вы давно не принимали в своем доме гостей, синьор, – сказала Кьяра с такой явно наигранной вежливостью, что от Луки не могло ускользнуть ее желание его оскорбить. – Иначе вы наверняка припомнили бы, что, прежде чем войти в спальню дамы, следует постучаться.
Уже вчера Лука отметил в речи Кьяры едва уловимый выговор, характерный для венецианцев. Поэтому у него не было причины не верить, что отец Кьяры действительно был родом из Венеции, хотя то, что он дворянин, вызывало сомнение. Но этот тон, это еле ощутимое сочетание вежливости и высокомерия навели его на мысль, что, возможно, Кьяра говорила правду.
– Примите мои извинения, синьорина. – Лука еле заметно поклонился. – Но что ожидать от человека, который три четверти своей жизни провел в море? Мы всего лишь неотесанные моряки, мало чем отличающиеся от пиратов, с которыми воюем.
Он моряк? – недоуменно нахмурилась Кьяра. Если это так, то что он делал год назад в горах Тосканы? И если он действительно сражался с пиратами, то почему вскрикнул и не защитился от ее кинжала, а, как трус, закрыл свое красивое лицо руками?
