броситься к столу и не начать пригоршнями запихивать себе в рот еду. Если не считать куска хлеба с сыром, съеденного еще на барже, которая доставила ее в Венецию, и яблока, украденного с лотка уличного торговца, она уже три дня ничего не ела.
Девушка была просто зверски голодна, но заставила себя чинно сесть за стол и взять лишь кусок хлеба.
Лука наблюдал, как она отламывает маленькие кусочки, и понял, что такая размеренность свидетельствует либо о страшном голоде, либо об умении сдерживаться.
Он подошел к ней сзади и накинул на нее покрывало, на сей раз позволив своим рукам немного задержаться на ее плечах.
– Здесь все еще холодновато. В этой комнате давно никто не жил.
Кьяра подтянула покрывало.
– То есть ты не каждую ночь приводишь сюда женщин? – бросила она через плечо.
– Нет. – Лука сел за стол и, чтобы чем-то занять руки, взял кусок сыра. – Будь ты и впрямь ясновидящей, ты бы меня об этом не спрашивала.
– Я не растрачиваю свой дар на то, что не имеет значения.
– Понятно. – Усмешка тронула его губы. – Стало быть, узнать о жизни нескольких праздных господ было для тебя важно.
– Мне нужны были деньги.
– Для чего?
Для моей сестры. Для Донаты, которую ты изнасиловал и лишил разума! Эти гневные слова чуть было не сорвались с языка Кьяры, но она лишь пожала плечами.
– Расскажи, что еще ты делаешь за деньги?
От Кьяры не ускользнули издевательские нотки в его тоне, и ее пальцы невольно крепче сжали кусочек хлеба. Если она сейчас поднимет глаза от стола и взглянет на него, то уже не сможет сдерживаться.
– Я никогда не ложилась в постель с мужчиной за деньги, – тихо сказала она.
– Когда-то надо начинать.
– Но не с тобой. – Она все же подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
Только она вымолвила эти слова, как в ужасе замерла, вспомнив видение, промелькнувшее перед ней, когда он ее поцеловал. Если видение было верным, она ляжет с ним в постель не за деньги. И не из мести.
Дьявол ее побери, подумал Лука, с ее гордостью, с ее умением напустить холодность! Ведь он знал, чувствовал, что она к нему неравнодушна!
Лука плеснул вина в два бокала и тут же осушил свой.
– Ты будешь моей. За деньги или без них. Ты сама этого захочешь. – Голос был мягким, но настойчивым. – Давай выпьем за это.
– Нет, спасибо.
– Пей!
Что-то в голосе Луки насторожило Кьяру, а в его глазах мелькнула ярость, которую она уже видела раньше. Она почувствовала, что он изо всех сил старается обуздать свой гнев.
Она подняла бокал, сделала несколько глотков и поставила его обратно.
– Не нравится вино?
– Оно превосходно.
– Тогда почему ты не пьешь? Боишься, что потеряешь голову? – И, как бы бросая вызов, он залпом осушил свой бокал.
– Ты угадал, – осторожно ответила она и чуть отодвинула свой стул от Луки.
– Но почему? Надеешься удрать?
Она даже пытаться не станет, подумала Кьяра. Она здесь по воле судьбы. И она сможет отомстить. Какой бы высокой ни была цена.
– Я знаю, что не могу сбежать.
– Вот и умница. Тогда зачем же ты стараешься сохранить трезвую голову? Боишься, что от вина станешь более сговорчивой?
– Вино может сделать меня слабой, но оно никогда не сделает меня сговорчивой. Ничто не может сделать меня сговорчивой.
– Ошибаешься. Я могу, и мы оба это знаем.
Он придвинулся к ней, и она ощутила его дыхание на своих губах. Ее тело стало слабеть. Он и вправду может. Кьяру охватило отчаяние. Он может овладеть ее телом!
Но ее душой – никогда!
Как будто читая мысли цыганки, он улыбнулся:
– Вот видишь. С каким бы жаром ты это ни отрицала, я могу заставить тебя подчиниться. – Встав, он обмотал вокруг руки часть покрывала, так что и ей пришлось встать.
Когда их тела соприкоснулись, Кьяра испытала потрясение такой силы, что, казалось, на мгновение словно потеряла сознание. Но придя в себя, ощутила, как чувства Луки волнами накатывают на нее.
Зло все еще не покидало тело Луки, но Кьяра чувствовала, как оно постепенно уступает место желанию, сильному и жаркому, и еще чему-то глубокому и мощному. Тому, что возникает между мужчиной и женщиной, когда они становятся нужными друг другу.
Потрясенная, ошеломленная, Кьяра тряхнула головой. Как ему удается так ловко скрывать таящееся в нем зло? Как может такой человек столь глубоко чувствовать?
А Лука наслаждался прикосновением ее груди, биением ее сердца. Он заметил эмоции, промелькнувшие в ее глазах. Потрясение, сменившееся смущением и удивлением.
Господи, как же он ее желал! Еще ни одна женщина не была ему нужна так, как эта. Не в силах совладать с собою, он опустил голову, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась, и поцелуй достался щечке.
Кьяра замерла, но он не попытался найти ее губы. Он лишь погладил большим пальцем лицо и стал целовать ее ухо.
На какую-то долю секунды Кьяра забыла, где находится и кто этот человек. Но мысли о Донате заставили ее прийти в себя.
– Отпусти меня.
Он так быстро ее отпустил, что она еле удержалась на ногах. Разноречивые чувства – облегчение, удивление, гнев – терзали ее. Она была сердита на Луку. Но еще больше сердилась на себя.
– Как пожелаешь, дорогая.
– Весьма благодарна вам за великодушие, – съязвила она.
– Принимается. Хотя, поверь, было бы очень легко оставить без внимания твою просьбу и сосредоточиться на твоих соблазнительных вздохах и стонах.
Он насмешливо поднял брови. Кьяра не ответила, но почувствовала, как кровь прилила к лицу. Не только щеки – все ее тело горело от его тихого смеха, от его близости.
– Возможно, ты считаешь их слабостью. Возможно, мне не следует этого говорить, но на самом деле в них большая сила. Понимаешь ли ты, какую власть приобретаешь над мужчиной, когда реагируешь подобным образом? Даже если это происходит против твоей воли.
Он провел пальцем по ее шее.
– Да имеешь ли ты представление о том, как чувствует себя мужчина, если знает, что может заставить сильнее забиться сердце женщины? Пусть даже и оттого, что она собирается воткнуть в него нож?
При упоминании о ноже Кьяра невольно взглянула туда, где из-под расстегнутого ворота рубашки была видна нанесенная ею рана.
– Тебе следует сделать примочку, чтобы рана не воспалилась. – Слова вырвались у нее сами собой, и она тут же прикусила язык.
– Тронут твоей заботой.
Кьяра лишь передернула плечами. Мужчина погладил пальцем ямку у основания ее шеи, и она невольно вздрогнула от удовольствия.
Лука почувствовал это. Ему страшно захотелось прижать ее к себе, но именно поэтому он опустил руку и
