На деревенских улицах было темно: время военное и окна полагается занавешивать.
У всех нас подвело в животе. Мы сговорились забежать домой, перехватить по куску хлеба и потом встретиться на площади.
Но в условленное место явились лишь Чуридду, Золотничок, Чернявый, Кармело и я.
— А где же остальные?
— Да тебе-то что до них? — сказал мне Кармело.
Народу на темной площади было мало.
— И чего мы сюда приперлись? — вздохнул Чернявый.
Может, приятели наши умно поступили, оставшись дома? Но тут нас привлек тусклый свет в окнах дома по виа Луиджи Капуана, где размещалась фашистская партия.
— Чур я первый! — заявил Чернявый.
— Нет, я! — крикнул Золотничок.
Мы все вместе облепили приоткрытое окно, откуда доносился нестройный гул голосов.
Нас сразу заметили: видно, чья-то тень упала на стену комнаты. Дверь резко распахнулась, и в глаза нам ударил свет.
— Атас! — вскричал Чернявый.
— Заходите, ребятки, заходите, — пригласил кто-то. — В нашем доме дверь для всех открыта.
Мы остановились в замешательстве, вспомнив, как нам прежде доставалось, если фашисты застигали нас возле этого дома.
— Как же, открыта! — буркнул Чернявый. — Надо сваливать, а то затащат внутрь да так отдубасят…
Но было поздно: у итель Салеми по очереди взял каждого из нас за руку и ввел в дом, ласково приговаривая:
— Входите, детки, не стесняйтесь, будьте как дома.
В комнате сидело человек десять. Стены были увешаны портретами, на одном из которых мы узнали короля.
— Вот кто нам поможет, — услышали мы голос Пирипо.
Он стоял возле бильярда, а рядом маячил в черной рубашке Брачилитоне.
Пирипо указал на портрет дуче, висевший в рамке под стеклом против портрета короля. На стеклах играли световые блики.
— Ваша родина и дуче требуют от вас помощи, — сказал секретарь.
Взгляд у дуче был свирепый.
— Ишь ты, прямо насквозь пронзает! — шепнул Чуридду.
Пирипо вскинул руку.
— Мои юные друзья, страна нуждается в вашей поддержке!
Остальные фашисты помалкивали, уставившись в пол и лишь изредка согласно кивая.
— А чего надо-то? — спросил в упор Чернявый.
Пирипо укоризненно взглянул на него и еще выше поднял руку. Но Чернявый был не робкого десятка.
— Мы ведь знаем, что американцы уже высадились и скоро будут в Минео.
Хмурое лицо Пирипо вытянулось в неестественной улыбке, глаза гневно сверкнули, но тут же потухли.
— Ишь ты, — сказал кто-то. — Этим сорванцам палец в рот не клади!
— Довольно! — прогремел Пирипо. — Говорите, будете вы нам помогать или нет? И учтите, вам за это воздается.
— А что делать? — спросил я.
— Дело простое, — с готовностью объяснил Салеми. — Надо сбегать ко мне, к Рачинедде и к нашему секретарю и забрать продукты, которые дадут вам наши жены. Только по-тихому.
— Знаем, знаем, — выпалил Чернявый, прикидываясь дурачком.
— Что вы знаете?
— Ну, про солдат: они уходить собираются и им провиант нужен.
— Дожили! — воскликнул Пирипо, обращаясь к портрету дуче. — Сосунки нас уму-разуму учат!
— Да, дорогой Пирипо, — заметил Салеми, — видимо, слухи уже пошли по деревне.
Брачилитоне, кажется, готов был убить нас на месте, а другие так и остались сидеть разинув рот. Но Чернявому все было нипочем.
— Однако же, — невозмутимо продолжал Салеми, — помочь солдатам — наш долг. Иначе они всех нас к стенке поставят. — Он обернулся к нам. — Ну хватит дурака валять. Бегите, куда вам сказано, и возвращайтесь с провизией. Обещаю каждому хороший подарок.
Только мы вышли на улицу, как услышали прямо над ухом пронзительный свист. Это были Нахалюга и Карлик.
— Вы что, в фашисты записались?
Я подробно им все рассказал. Они чуть животы не надорвали.
— Ха-ха-ха! Их благородиям наша помощь понадобилась!
Всей ватагой мы двинулись к дому Рачинедды.
— Может, разделимся? — предложил Нахалюга.
— Нет уж, лучше держаться вместе, — решил я.
На стук долго не отворяли. Наконец хозяин, повозившись с железными замками и засовами, распахнул дверь, ослепив нас светом карманного фонарика.
— Какой черт вас сюда прислал?
— Секретарь Пирипо, — ответили мы.
Тон у хозяина мгновенно изменился:
— Заходите, заходите. Вот сюда.
Мы на цыпочках вошли в дом и очутились перед лестницей, ведшей на второй этаж.
— Кто там? — раздался сверху женский голос.
— Спускайся! — крикнул Рачинедда, освещая жене дорогу фонарем.
Послышались тяжелые шаги и сопенье.
— Уж не рехнулся ли часом наш секретарь? — сказала жена Рачинедды, смерив нас недобрым взглядом. — Где это видано, чтоб доверять добро оборванцам?
— Цыц! — прикрикнул на нее Рачинедда. — Не твоего ума дело!
Но жена не успокоилась и, спускаясь в подвал, все продолжала вполголоса проклинать нас вместе с Пирипо.
Мы гуськом прошли мимо двух спящих в стойле лошадей; в нос ударил запах навоза.
— Ого, да тут нечистая сила водится! — усмехнулся Чернявый. — Видали, какие тени?
Черные тени в подвале были не от нечистой силы, а от мешков с зерном, бутылей и колбас, свисавших с потолка.
— Вот я вам покажу нечистую силу, паршивцы! — пригрозила хозяйка, помогая мужу укладывать в корзины хлеб, яйца, бутыли с вином. — Будет с них! — завопила она, увидав, что Рачинедда тянется снять с крюка еще одну колбасу. — Весь дом хочешь опустошить? А ну кыш отсюда, голодранцы, забирайте все да несите поживей секретарю, не то головы поотрываю!
— У-у, старая ведьма! — Чернявый в темноте скорчил рожу.
— Что-что?! — вскинулась хозяйка.
— Ладно тебе, оставь мальца в покое, — примирительно сказал Рачинедда и подтянул сползшие штаны.
Выйдя на воздух, мы облегченно вздохнули, а Чернявый даже запел:
