Мы стали смотреть туда, куда таращилась вся толпа, и увидели какое-то пронизанное огненными искрами облако.
— Ой, что-то в глазах рябит, — пробормотал Нахалюга.
Мы все тоже стали тереть глаза. Но то было не облако — огромный хвост ящера летел низко над землей прямо на нас.
— Господи Иисусе, что это? — пролепетал я.
Тури усердно тер глаза и тряс головой.
— Черт побери! — вскрикнул Кармело. — Как же я сразу-то не допер? Ведь это танки!
Чуридду и Золотничок от неожиданности даже портрет уронили. Через несколько минут мы уже отчетливо разглядели вереницу танков с открытыми люками, откуда высовывались танкисты в шлемах.
Гигантское чудовище змеилось по дороге, то вползая на холмы, то скрываясь в лощинах. Наконец этот хвост заполонил спускавшуюся уступами оливковую рощу, и мы увидели его целиком. Но долго смотреть на колонну было невозможно: солнце слепило глаза. Устав от этого зрелища, мы растянулись в пыли.
— Ух ты, звери! — восхитился Золотничок.
— Слышите? — прервал его Агриппино. — Будто гул стоит.
— Да нет, — отозвался я, — вроде тихо.
Агриппино приник ухом к земле.
— Нет, точно гул.
Прислушавшись, мы убедились, что Агриппино прав. Вся земля дрожала от мерного гула, точно огромная журавлиная стая хлопала в лад крыльями. Я послушал, послушал и сказал:
— Ну что, усекли?
— Да я вам первый сказал, — насупился Агриппино.
— Сказал — и заткнись! — отрезал я. — И без тебя шуму хватает.
Мы все приложили ухо к земле, но тут с дерева раздался свист Рафаэле Обжоры.
— Вон, вон они!
Он размахивал руками среди листвы, показывая туда, где стояла столбом рыжеватая пыль.
— Ничего не видать за дымом, — сказал Золотничок.
— Да никакой это не дым.
— Как не дым, когда дым.
— А искры откуда?
— Ну, пыль.
— Какая пыль, ветра-то нету.
— Танки, танки! — надрывались Обжора и Марио.
И мы увидели их ясно — они возникли из-за поворота, — о мадонна, какие страшные, один, два, три, и у всех пушки нацелены прямо в небо.
Американцы сидели на башнях, покуривали и махали нам.
Танков было пять; должно быть, это авангард, решили мы. Воздух вдруг взорвался жутким грохотом.
— Что это, мамочки!
— Сейчас всех перебьют, скоты!
Мы зарылись поглубже в пыль. Но грохот вскоре смолк.
— Черт, штаны испачкал! — пожаловался Пузырь, отплевываясь от пыли.
— И все-таки, что они затевают? — Агриппино изо всех сил вытягивал шею. В толпе стоял приглушенный ропот — кто всхлипывал, кто молился.
Обжора, Вонючка и Марио Гулициа стали насмехаться над односельчанами:
— Трусы вы, жуки навозные, и больше никто!
— Чего это с ними? — удивился Тури. — Черт меня возьми, если я хоть что-нибудь понимаю!
Люди, видно устыдившись своих страхов, притихли в напряженном ожидании, но трое сорванцов на дереве продолжали их дразнить.
— Эй, вы чего там раскудахтались? — окликнул их Нахалюга.
— У Спадаро во дворе почти всех кур снарядом поубивало, да и петуху голову размозжили. Будьте уверены, нам отсюда все видно как на ладони.
— Они что же, с курами воевать явились?
А на дороге уже показались новые танки, и мы поняли: через полчаса они будут у нас.
— Ах, кровопийцы! — причитали женщины. — На погибель нашу сюда пришли!
Вскоре первый танк подкатил к роще донны Каролины и остановился. У нас даже дух захватило при виде этой махины: вот так, по нашим представлениям, должен был выглядеть конь неистового Орланда.
— Хелло, хелло! — говорили американцы, попыхивая трубками.
На приветствия никто не ответил. Все исподлобья глядели на них. Мы на всякий случай забросили портрет дуче подальше в заросли ежевики.
Не ровен час, стрелять начнут, — сказал Кармело.
Дуче перевернулся в воздухе, напоследок укоризненно взглянул на нас одним глазом и со злобным клекотом провалился в преисподнюю.
Подъехавшие танки стали полукругом у крепостных стен. Американский офицер с криком «Долой Муссолини!» начал разбрасывать направо и налево пачки галет. Но толпа и не подумала их подбирать. Танкисты по примеру своего командира тоже принялись осыпать нас галетами и шоколадом.
— Гуд дей, литл итэлианз, гуд дей!
Мы во все глаза глядели на этот благословенный дождь.
— Чего рты разинули?! — крикнул Обжора. — Подбирай, ребята!
Вместе с дружками он спрыгнул с дерева прямо на дорогу. Мы опомнились и тоже стали напихивать за пазуху американские яства. Солдаты смеялись и кричали:
— Олрайт, чилдрен, олрайт!
Мы копошились в пыли под грустными взглядами односельчан, видно не ожидавших от иностранцев такой щедрости.
Внезапно опять грянул залп, и мы в испуге распластались посреди дороги. Полежав немного, мы осторожно огляделись и увидели стаю голубей, разлетавшихся во все стороны. Три птицы стремительно падали вниз, теряя сизые перья.
— Ой, мамочки! — взвизгнул Агриппино и поспешно спрятался за деревьями.
У нас также пропала охота подбирать пачки галет, ведь каждый и так набил полную пазуху, и мы стали глядеть на американцев, которые теперь занялись голубями.
Один голубь грохнулся оземь; лапки его еще судорожно дергались.
— О-ля-ля!
Солдат схватил полумертвую птицу за крыло.
— Только клюва тебе недостает, коршун проклятый! — процедил сквозь зубы Агриппино.
— Ит пиджин тунайт! — ликовал танкист.
— Пиджин, пиджин! — подхватили остальные.
Два подбитых голубя еще трепыхались в воздухе. А голубиная стая тем временем огибала горный хребет. Спустя секунду вторая птица шмякнулась о башню танка.
— Пиджин, пиджин!
Третий голубь, распластав крылья, спикировал прямо на нас. Чернявый достал его в прыжке и объявил:
— Наша добыча, этого не отдам.
Американцы что-то кричали на своем дурацком языке, но Чернявый быстро спрятал голубя в кустах ежевики.
— Нету, улетел! — И показал на небо.
Американцы засмеялись.
— Литл рог, литл рог! — напустились они на Чернявого, а тот лишь смерил их презрительным взглядом.
