действительно, не работает? То-то же, пацан зелёный! Хочешь, я тебя ознакомлю с содержанием подписанного?
– Не-а, – Ник вяло и равнодушно помотал головой. – Зачем мне это надо? Меньше знаешь – крепче спишь…
– А я, всё же, ознакомлю. Так, на всякий случай, коротенько…. Итак, ты – в соответствии с боевым расписанием – находился в центральной аппаратной, а Милена крепко спала. Неожиданно здание банка оказалось полностью обесточенным. Погас свет, потухли все экраны мониторов. Запахло природным газом. На какое-то время ты потерял сознание…. Потом пришёл в себя и услышал, как открывается дверь, отделяющая банковское хранилище от других помещений. Почему перестали работать все заветные и секретные замки и запоры? Загадка неразгаданная…. Ты, достав браунинг, бросился к двери. Из комнаты отдыха выбежала Милена и последовала за тобой. Неожиданно включился свет. Выяснилось, что в банковском хранилище находятся пятеро загримированных злоумышленников. Началась перестрелка…
– Подожди, не торопись! – попросил Ник. – Ты сказал – пятеро?
– Пятеро, пятеро! Фредди Крюгер, Пьеро, японская гейша, вампир и гестаповец. Итак, началась перестрелка…. Что дальше? Потом ты был серьёзно ранен в плечо и потерял сознание. Всё…
– Как – всё?
– Вот так, родной! Вы с напарницей честно, до последнего патрона, защищали банковское хранилище и все ценные сокровища, находящиеся в нём. Дрались – как натуральные львы, львицы и всё такое. Троих нападавших метко застрелили, но силы были заведомо неравны…. Вот, двое злодеев, вскрыв один из сейфов и прихватив всякие побрякушки, и скрылись в неизвестном направлении. Ты же помешать им уже не мог – по причине серьёзного ранения и полной потери сознания.
– Милена подтверждает эти показания?
– Милена…. Нет, не подтверждает! – тут же помрачнел Агафоныч. – Потому, как геройски погибла в перестрелке с противником…
– Не может быть!
– Может. Эта Верочка, внучка покойного доктора Пал Палыча, оказалась сущей фурией: наручники с рук умела снимать без ключа, стреляла – дай Бог каждому…. Кроме того обладала удивительной живучестью. С тремя серьёзными ранениями продолжала отстреливаться. То есть, сперва она притворилась мёртвой, а потом внезапно ожила и снова принялась палить – в белый Свет как в копеечку. Вот, одна из шальных пуль и прилетела нашей бедной Милене прямо в нежный девичий лоб…. Жалко девчонку! У них с Васяткой свадьба должна была состояться через две недели. Впрочем, она всё равно не состоялась бы…
– Почему это?
– Потому, что и Василий погиб. Ворвалась группа захвата в квартиру, где прятался Олег Абрамович Быстров, а тот, видимо со страху, колечко оторвал с гранаты. Ну, оно и рвануло…. Что ты так побледнел, Сергеич? Не было там твоей драгоценной Марии Владимировны. Не было! Честное слово! Её, вообще, если хочешь знать, сейчас – без сна и отдыха – разыскивает целая куча служивого народа. Это Иван Иванович подсуетился, отдав соответствующую команду.
– А почему я пристёгнут ремнями к носилкам? Мне же встать надо. Дела. Ты же понимаешь. Жена пропала. Надо искать…
– Чудак человек! – всерьёз удивился подполковник. – Какие ещё дела? У тебя, милок, очень и очень серьёзное ранение. Думаешь, что самостоятельно пришёл в сознание? Какая потрясающая наивность! Нет, дорогой мой, это врачиха – по приказу высокого начальства – вколола тебе в вену специальную гадость. Для того, чтобы ты смог подписать важные бумаги и выслушать мои подробные наставления и инструкции…. А сейчас попрошу – в больничку! Пожалуйте, так сказать, на излечении, народный герой! О, глаза закатываются…. Позовите доктора! Доктора сюда, бездельники!
Из больницы Ника выписали только через три с половиной недели, уже в разгар сентября месяца.
Мария так и не нашлась. По крайней мере, если даже и нашлась, то про это ничего не было известно: он, где-то через трое суток после прибытия в больницу, остался без связи с внешним миром. Один за другим перестали отвечать, словно бы исчезая и растворяясь в Небытие, телефоны (обычные и мобильные) друзей, родственников, приятелей и знакомых.
«Наверное, им всем сейчас не до меня», – решил Ник. – «По телевизору на днях объявили, что в России приключился дефолт. Вот народ, позабыв обо всём на свете, и мечется по городам и весям, спасая собственные, кровью и потом заработанные финансы…».
Ануфриеву же звонить он не решался. При расставании – на второй день пребывания Ника в больнице – банкир ненавязчиво попросил, отводя глаза в сторону, мол: – «В ближайшие два-три месяца мне, пожалуйста, не звони. Москва, сам понимаешь…. Наверняка, все телефоны будут прослушиваться. Сболтнёшь ещё чего лишнего – ненароком…».
Доступным оставался только телефон любимой тёщи, но от этого не было никакого толка. Аделаида Макаровна, беря трубку, тут же начинала – нудно и планомерно – обвинять непутёвого зятя во всех смертных грехах. В исчезновении единственной и обожаемой дочери, в том, что шалый «Камаз» проехался по её «Жигулёнку», в выстреле из гранатомета, который разнёс на составные части новёхонькую японскую «Мазду», подаренную добрейшим Иваном Ивановичем.…Когда же тёще надоедало изображать из себя принципиального и злого прокурора, то она начинала тоненько и жалостливо причитать: все её многолетние сбережения хранились в деревянных российских рублях и – после объявления дефолта – обесценились многократно и безвозвратно…
Смирившись с тем непростым фактом, что у больничных ворот его никто не собирается встречать, Ник вызвал по телефону такси и, душевно распрощавшись с медперсоналом, отправился домой.
Не доезжая метров сто пятьдесят до шлагбаума, перегораживающего въезд в коттеджный посёлок, он остановил машину, щедро расплатился с таксистом и дальше отправился пешком.
Стояли первые дни русского бабьего лета. Голубое безоблачное небо, полное безветрие. Одиночные, нежно-жёлтые листья берёз, печально шуршащие под ногами. Шустрые синички, весело перепархивающие между алыми гроздьями рябин.
«Если рябины по осени уродилась очень много, и она созрела раньше положенного срока, то это – к Дальней Дороге», – неожиданно для себя вспомнил Ник. – «Есть такая старинная народная примета…».
На проходной его остановил незнакомый молоденький охранник и потребовал документы. Ознакомившись с паспортом Ника, охранник ехидно улыбнулся и с откровенным злорадством сообщил:
– Вас, уважаемый Николай Сергеевич Нестеров, уже ждут! Давно уже…. Поторопитесь!
– Кто ждёт-то?
– Судебные приставы – слуги народные, неподкупные…
Судебных приставов было двое: пожилая очкастая дамочка, похожая, если бы не тёмно-синяя ведомственная форма, на среднестатистическую бухгалтершу, и молодой, очень высокий и широкоплечий мужик, чем-то неуловимо похожий (характерной формой черепа и волчьим взглядом?) на боксёра- тяжеловеса Николая Валуева.
– Приветствую вас, господа! – дежурно поздоровался Ник, недоумённо косясь на большой и яркий плакат, установленный на газоне перед крыльцом его собственного коттеджа. На плакате – печатными, крупными и ярко-красными буквами – было написано: – «Срочная продажа! SALE ! ». Ниже размещались зелёные цифры трёх длинных телефонных номеров.
«А газон-то как зарос, мамоньки мои!», – ни к селу, ни к городу запечалился несообразительный – после долгого пребывания в больнице – внутренний голос. – «Месяц, считай, его никто не стриг. Непорядок, однако…».
– Вы должны ознакомиться с решением городского суда! – непреклонно заявила очкастая приставша, многозначительно потрясая перед собой прозрачной пластиковой папкой. – Мы, гражданин Нестеров, ждём вас уже тридцать пять минут! Нехорошо это с вашей стороны – задерживать государственных служащих, находящихся при исполнении обязанностей…
– Извините, конечно. Исправлюсь и ознакомлюсь, – вежливо ответил Ник, в глубине души удивляясь собственному спокойствию. – Кстати, откуда вы, милейшие слуги закона, узнали, что я прибуду в коттеджный городок именно сегодня? И, именно, в районе полудня?
– Служебная тайна! – неприветливо отрезал здоровяк. – Мы ведь профессионалы, как-никак. И не
