– А что это за серый дым поднимается над далёким перевалом? – умиротворённым и бесконечно- усталым голосом спросила Сашенция, вяло махнув рукой в южном направлении. – Стоянка местного индейского племени?
– Скорее всего, нет, – широко зевнув, ответил Егор. – Это, возможно, дымит маленький и безобидный вулканчик. А, может быть, и большой, то есть, взрослый вулкан. Только очень ленивый и сонный…. Кстати, радость моя черноволосая, а что в этих диких и безлюдных краях – на твой авторитетный взгляд – может интересовать уважаемую сеньору Мария Никоненко-Сервантес? Да и весь «Эскадрон смерти» в целом?
– Можно предположить, что эти интересы напрямую связаны с напряжённостью экономических и прочих отношений между Аргентиной и Чили. Дело-то государственной важности, как-никак. Ничего не попишешь. Подлые вражеские диверсанты и бесстыжие шпионы, которых надо регулярно и планомерно отлавливать. Организация опорных баз – для заброски на территорию вероятного противника собственных шпионов и диверсантов…. Любимый, давай, уже завалимся спать? А то у меня глаза – сами собой – слипаются…
Егор галантно проводил супругу до палатки и помог ей забраться в спальный мешок, после чего вернулся к костерку – выкурить перед сном заключительную сигаретку.
Сиреневые вечерние сумерки – тем временем – сменились чёрной бархатной ночью. Высокое небо незамедлительно покрылось неправдоподобно яркими и крупными звездами, возглавляемыми непревзойдённым и великолепным созвездием Южного Креста и круглой бледно-жёлтой Луной.
– Красиво конечно, – ловко прикуривая от тёмно-розовых углей, пробормотал Егор. – Только красота эта какая-то тревожно-задумчивая, не обещающая – на ближайшее время – спокойной жизни.
Где-то на севере, словно бы соглашаясь с этой нехитрой философской сентенцией, тоскливо и тревожно завыли волки…
Следующие двое суток прошли относительно спокойно. Отряд успешно продвинулся вглубь южноамериканских гор примерно на семьдесят пять километров, планомерно переходя из одной узкой горной долины в другую, штурмуя невысокие перевалы и неуклонно поднимаясь вверх. Часто приходилось преодолевать длинные крутые подъёмы, идя по узким извилистым тропинкам вдоль бездонных и широких пропастей. Мулы – друг за другом – осторожно продвигались вперёд, покорно склонив ушастые головы к каменистой земле. Под их массивными копытами всё чаще хрустели буро-красные осколки застывшей вулканической лавы, покрытые разноцветными игольчатыми кристаллами. Вокруг беспорядочно громоздились гранитные и базальтовые утёсы, будто бы стремясь вытеснить и оттолкнуть друг друга…
Впрочем, не обошлось и без досадных происшествий-недоразумений. Куда же без них? Путешествие без происшествий, мои уважаемые читатели, является глупым и позорным нонсенсом, не достойным вашего внимания.
На второй день пути путники вышли к бездонной горной трещине-пропасти, которую – в полном соответствии с маршрутной картой – предстояло перейти по подвесному мосту.
– Ширина трещины – метров пятнадцать-семнадцать. А предлагаемый нам мостик является однозначно-хилым и откровенно-ненадёжным. Вон как подрагивает и раскачивается на свежем ветерке, – встревожился Егор. – Поэтому, будем переходить на ту сторону по очереди. Сперва, Сашок, ты переправишься. А потом я – одного за другим – переведу по мосту наших парнокопытных приятелей.
Первые фазы операции по преодолению пропасти прошли без всяких сучков и задоринок, и вскоре Сашенция и два гружёных мула оказались на противоположной стороне трещины. А, вот, на заключительной стадии оно, то есть, первое досадное происшествие и произошло.
Егор, ведя в поводу третьего мула, находился, как раз, на середине хлипкого инженерного сооружения, когда из-за ближайшего водораздела зазвучала бодрая музыка, и хриплый мужской голос истошно завопил на немецком языке:
– Дойче золдатен, унд офицерен…
Коварное и хулиганистое горное эхо незамедлительно усилило этот известный и популярный шлягер тридцатых-сороковых годов прошедшего двадцатого века, навьюченный мул испуганно шарахнулся в сторону, после чего подвесной мостик перевернулся (временно, естественно), на сто восемьдесят градусов.
Егор, конечно же, выпустив из ладони правой руки длинную уздечку, успел крепко ухватиться за верёвочные перила подвесного моста. А, вот, несчастный мул, отчаянно вопя от охватившего его ужаса, абсолютно-прогнозируемо свалился в пропасть.
«Как же ему, бедняге ушастому, было не свалиться, если руки отсутствуют? Понятное дело, что никак», – нервно хохотнул слегка обомлевший внутренний голос. – «Интересно, а почему не слышно характерного звука – от падения тяжёлого тела на каменистое дно пропасти? Прошло семь секунд, десять, двенадцать. Тишина…. Да, экстремальный такой аттракцион получился, даже руки-ноги слегка подрагивают. А что у нас, братец, со штанишками? Не переживай, кажется, сухо. Ты, главное, успокойся. Выберемся как- нибудь, не впервой…».
– Милый, а ты долго собираешься там висеть? В смысле, над бездонной южноамериканской пропастью? – поинтересовался непривычно-тоненький (видимо, от пережитого волнения), Санькин голосок. – Думаю, если одной ногой надёжно заплести верёвочную «перилину», а другой – резко махнуть в нужную сторону, то мостик обязательно вернётся в исходное состояние.…Не так, недотёпа! Поменяй-ка ноги! Ага, молодец, хвалю…. Ещё одно. Держись за перила как можно крепче, чтобы – по инерции – не слететь с моста…. Готов? Тогда – махай!
План жены – как, впрочем, и всегда – сработал, и подвесной мостик, перевернувшись, занял прежнее положение. Ещё через несколько минут, дождавшись, когда немного успокоится дрожь и вибрация составных частей, Егор успешно покинул ненадёжное инженерное сооружение.
– Слава Богу! – заключила его в жаркие объятия Сашенция. – Дай-ка, непревзойдённый герой, я слегка обмусолю твои сухие и обветренные губы…. А эти немецкие мофы и боши, не говоря уже про загадочных фридолинов, являются самыми натуральными и законченными сволочами. В очередной раз нагадили, потомки фашистских недобитков. Так и растак, их матушку фашистскую!
– Заканчивай, Санёк, выражаться, – извлекая из мятой пачки сигарету, попросил Егор. – Тебе не идёт.
– Хорошо, не буду…. А что находилось в брезентовых мешках, которые оказались – вместе с бедным мулом – на дне пропасти?
– Мы лишились примерно половины наших продовольственных припасов, включая все мясные консервы, сухари, соль, чай и сахар.
– Ничего, выдюжим, – успокаивающе подмигнула Александра. – Если что, то у нас имеется продовольственная заначка. Я имею в виду двух оставшихся упитанных скотинок…. Жалко, конечно же, будет кушать таких доверчивых симпатяг. Но, ничего не поделаешь. В этой жизни иногда случаются такие ситуации и расклады, что о жалости и щепетильном чистоплюйстве приходится – на время – забывать…
А второе досадное происшествие было связано, наоборот, с Санькой. Во время перехода вброд через очередную бурную речку, она неуклюже поскользнулась на гладких чёрных камнях и плашмя упала в воду. Бурное течение с удовольствием подхватило стройное женское тело и пронесло незадачливую путешественницу метров на двести пятьдесят – до ближайшего серьёзного поворота извилистого речного русла.
Егор – вместе с мулами – успешно форсировал водную преграду и незамедлительно приступил к сбору сухих дров и коряжин. И когда Сашенция, насквозь мокрая, словно полевая мышь, попавшая под сильный летний ливень, подошла – вдоль берега – к броду, её уже ждал весёлый и жаркий костёр, рядом с которым было наспех сооружено приспособление для развешивания одежды и обуви, подлежащих сушке.
– С-с-спасибо, Егорушка, за з-з-заботу! – выбивая белоснежными зубами звонкую барабанную дробь, растроганно поблагодарила жена. – Чтобы я д-д-делала без т-т-тебя? Ума не п-п-приложу…. Вода очень- очень х-х-холодная. Просто у-у-ужас – до чего…. Б-р-р-р!
Раннее утро четвёртого дня этого похода выдалось на удивление тихим и тёплым, на небе не наблюдалось ни единого облачка. Только на северо-западе, возле самой линии горизонта, просматривалась узкая иссиня-черная полоска.
– Зачем ты, изверг наглый, разбудил меня в такую рань? – выглядывая из палатки, недовольно заныла заспанная и растрёпанная Сашенция. – Даже солнышко ещё не взошло. Вот, уж, никогда не думала, что мой
