обвинения старшего Филлипса. Ее всегда глубоко трогало горе этой семьи, но вряд ли Филлипсы верили в ее искренность.
— Я просто хочу добиться справедливости, — тихо произнесла она. — Поэтому и приехала к вам. Я хочу добиться справедливости ради Анжелы и знаю, что вы хотите того же. А справедливость может восторжествовать теперь только через вас, через вашу семью.
Джоанна уловила, что заинтересовала их: все взгляды обратились на нее.
Все подробно объясняя, она рассказала, что прокурор отклонил заявление полиции о привлечении О’Доннелла к ответственности за похищение и изнасилование и на каких основаниях.
— Понимаете, прокурорская служба — это структура, которая содержится на деньги налогоплательщиков. Нередко они умышленно не берутся за спорные дела. Формулировка «не в общественных интересах» означает, по сути, что своей очереди ждут дела со стопроцентным обвинительным приговором. По-моему, на деле Анжелы прокурорская служба как раз и перестраховывается. И еще я считаю, что это именно та ситуация, которая требует дорасследования по заявлению частного лица. Понимаете, сейчас закон начинает меняться, и со временем все может…
Она рассказала им об Акте о правах человека, и что в октябре он вступит в силу, и как это повлияет на дела, подобные их делу. И хотя положение, по которому нельзя судить за одно и то же преступление дважды, в Европейской конвенции не действует, британские суды по-прежнему настаивают, чтобы оно неукоснительно соблюдалось.
— Хороший адвокат сможет состричь с этой овцы много шерсти, — сказала Джоанна, сама не зная, специально или нет она использовала выражение из фермерской жизни.
Джо заметила, как Филлипсы потихоньку загораются, — этот раунд она у них выиграла. В конце концов, за это ей и платят деньги почти всю ее сознательную жизнь.
— Но получится ли? Прошло уже столько времени… — усомнился Роб.
Джоанна кивнула и уже собиралась заговорить, когда Билл Филлипс весьма эффектно перебил ее.
— Нет, Роб, не получится, — решительно заявил он. Дрожь исчезла из его голоса. — Ты представляешь, сколько стоит суд по такому делу? А если мы проиграем, судебные издержки нас просто задавят. Тебе ли не знать, какие убытки мы понесли за последние несколько лет. Все, что есть у нас сейчас, — вот эта ферма… и этот мальчик, конечно. — Он с нежностью взглянул на внука. — И я хочу, чтобы наша ферма «Пять вершин» перешла ему и у него был шанс заново отстроить ее. Все остальное уже стало историей.
И снова Джоанна собралась заговорить — объяснить, чем «Комет», наверное, могла бы помочь им, но тут в разговор вмешался Лес Филлипс.
— Нет, дед, не стало! — вдруг выкрикнул он. — Всю мою жизнь меня преследует беда, которая случилась с Анжелой. Я никогда даже не видел ее, но у меня такое ощущение, что она круглые сутки всегда рядом. Иногда я даже не хочу эту ферму. Воспоминания, связанные с ней, лишают меня покоя. Давайте привлечем этого ублюдка к суду, и, может, тогда мы наконец похороним Анжелу — одновременно с О’Доннеллом.
Остальные члены семьи, потрясенные, молча смотрели на него.
Лес покраснел, — похоже, до него дошло, что он сказал и как это прозвучало для окружающих.
— Гм, простите. Как-то само вырвалось… — запинаясь, произнес он.
Дед коснулся его руки.
— Мы все понимаем, мальчик, все понимаем, — с нежностью сказал он.
Тогда очень тихо и взвешивая каждое слово заговорила Джоанна:
— Я надеюсь, мне удастся уговорить главного редактора оплатить расходы. Конечно, это нелегко, и мне придется обосновать это предложение. И вы должны мне помочь…
— Угу. И вы примете эту помощь только в одном-единственном виде. — Тон Билла Филлипса все так же оставался почти враждебным, но Джоанне показалось, что, пожалуй, он сдастся быстрее, чем другие.
Роб заерзал на стуле, словно ему было неудобно сидеть, и опять беспокойно взглянул на отца. Джоанна знала, что после суда и публикации интервью с О’Доннеллом старший Филлипс ни разу не общался с прессой. И всякий раз, когда ему предлагали платное интервью, приходил в ярость, считая совершенно неприемлемым делать деньги на мучениях дочери. И такой точки зрения придерживалась вся семья.
Интересно, останутся ли они верны своим принципам и сейчас. Теперь все складывалось по-другому. Джоанна предлагала им реальный план действий во имя справедливости. Или им покажется все это несерьезным, как раньше казалось и ей? Джо вместе с остальными Филлипсами ждала, пока заговорит Билл. Может, он и постарел раньше времени, но по-прежнему оставался главой семьи, что никем не ставилось под сомнение. Уклад этой семьи был самый что ни на есть патриархальный.
— Я подумаю, — наконец произнес Билл. — Нам надо поговорить без посторонних, — добавил он.
Джоанна поняла намек и вышла.
Через два дня Роб Филлипс позвонил ей на мобильный.
— Мы согласны, — сообщил он. — Но вот что я вам скажу от себя: если мы проиграем, отец этого не переживет.
— Не проиграем, Роб, я не допущу, — тут же откликнулась Джоанна.
Она сразу же принялась воплощать план в жизнь. Сначала ей пришлось убеждать Пола — и на это ушло немало сил, — чтобы газета подключилась к организации частного обвинения. Он нисколько не сомневался в ценности информации по реанимированному делу Филлипсов, но потребовал гарантий, что дело не будет проиграно. Ни одна газета никогда не согласилась бы платить за проигрышное дело. Также он потребовал гарантий, что Филлипсы выполнят свои обязательства по отношению к «Комет» и Джоанна будет полностью контролировать их контакты с прессой.
«Если уж мы ввязываемся в это дело, мне бы совсем не хотелось, чтобы стало известно, что мы взяли расходы на себя, — сказал он. — Это бросит тень на нашу беспристрастность в освещении событий, а также, если я хоть что-то понимаю в наших среднестатистических присяжных, возможно, повлияет на исход дела. Они все жутко не любят национальные ежедневники, и ты знаешь об этом не хуже меня».
Джо заверила его по всем пунктам, даже по тем, по каким и сама не была уверена, но так почти всегда поступают все журналисты, пытаясь втюхать своим главным редакторам рискованную затею. Факт, что она жена этого главного редактора, обычно не играл никакой роли и не влиял на принятие решений по вопросам, к которым она тоже имела отношение. Но позже она все-таки спрашивала себя, не сделал ли Пол в данном случае исключение из правил. Пол знал, как этот момент всегда волновал ее.
«Ладно, возьмемся за это дело, — наконец согласился он, — но прежде всего надо изучить юридическую сторону вопроса. Запишись на прием к Найджелу Наффилду».
Сердце Джоанны запрыгало от восторга. С Наффилдом она никогда не встречалась лично, но много слышала о его деловой репутации, означавшей практически стопроцентный успех. Лучшего адвоката пожелать было нельзя. Сам он видел себя в качестве ведущего защитника прав человека или, по крайней мере, всеми силами поддерживал этот имидж. Джоанна не верила в его искренность, как, в сущности, не верила в искренность любого адвоката, с которыми ей приходилось иметь дело. Но Наффилд — знаменитость, своего рода артист и просто умница. К тому же сам не свой до громких дел. Его коньком была защита неправедно осужденных. Добиться справедливости для пострадавшей стороны в деле с такими необычными обстоятельствами — нечто совершенно новое в его практике. И не только в его. В том-то все и дело.
Джо не видела оснований, почему бы Наффилд отказал им.
Наффилд назначил ей встречу буквально на следующий день, чему Джоанна совсем не удивилась: скорее всего, его заинтересовало бы любое дело, за которым стояла такая газета, как «Комет», а уж дело Анжелы и подавно.
С большим удовлетворением Джо отмечала его реакцию на ее рассказ. Она сидела в кресле, которое на несколько дюймов было ниже, чем кресло самого Наффилда, — она ни секунды не сомневалась, что не случайно, — в апартаментах знаменитого адвоката в отеле
