Сказал:
— Владимир Ильич спрашивает: нельзя ли, помимо строительства двух машин за границей и дома, объявить на тепловозы международный конкурс?
Дзержинский посмотрел на Кржижановского. Промолчал.
Графтио осторожно спросил:
— В каком смысле конкурс?
— Пообещаем золото всем странам и фирмам, которые построят для нас самую лучшую машину.
— Сейчас?
— Ну… дадим им два года.
Графтио подпер подбородок кулаком. Спросил:
— Помимо собственного строительства?
— Да, помимо.
Они замолчали.
Дзержинский поинтересовался:
— Сколько же пообещаем золоту?
— Не знаю, — сказал Кржижановский. — Надо все обдумать и подсчитать.
— Имеется в виду конкурс проектов? — спросил Графтио.
— Ни в коем случае, — возразил Кржижановский. — Только готовых машин. Бумажным путем мы ничего не добьемся. Это утопия.
Опять помолчали.
— А если фирмы не откликнутся? — спросил Дзержинский.
Кржижановский кивнул. Спокойно согласился:
— Вероятно, так оно и случится… Владимир Ильич попросил подсчитать, какой может быть выигрыш при удачном конкурсе и… сколько потеряем, если он провалится… Впрочем, политический выигрыш будет в любом случае.
— Опять политический? — спросил Графтио и взглянул на Дзержинского.
— Именно политический, — сказал Кржижановский. Он произнес со злостью: — Всеми разруганные казарменные социалисты… из последних денег… субсидируют свободное творчество инженеров и ученых всего мира… Готовы оплачивать свободную конкуренцию умов… Интересно, пошел бы на это сейчас хоть один осторожный буржуазный предприниматель?
Они снова помолчали.
— Вы представляете, какие вокруг конкурса начнутся шуточки? — спросил Графтио. — Не хуже, чем по поводу Волховстроя и ГОЭЛРО.
— И шуточки… и брань… и непонимание, — ответил Кржижановский. Это я, Генрих Осипович, прекрасно знаю.
Дзержинский сказал:
— Глеб Максимилианович, я боюсь только… Не задержит ли это научное состязание практическое дело?
— Какое именно?
— Реальное строительство машин.
— Наоборот, — сказал Кржижановский. — Тепловозы, которые мы построим дома и за границей, тоже должны принять участие в конкурсе… Перед заседанием СТО надо определить, где целесообразнее всего строить эти машины… Ломоносову, вероятно, поручим по поводу его машины и проекта Шелеста вести переговоры в Германии… А тепловоз Гаккеля закажем петроградским заводам. Как вы думаете?
4 января 1922 года Совет Труда и Обороны принял далеко идущее постановление.
По предложению Госплана было решено построить сразу несколько тепловозов.
Локомотив Гаккеля, как и предлагал Яков Модестович, намечалось соорудить собственными силами на петроградских заводах.
Три другие машины — профессора Ломоносова, инженеров Шелеста и Мейнеке — предстояло изготовить на заводах иностранных на средства Советской России.
Кроме того, решено было объявить на тепловозы широкий международный конкурс, употребив на него миллион рублей золотом.
В постановлении Совета Труда и Обороны говорилось:
«…Поручить Теплотехническому институту организовать эскизную разработку проектов и технических условий для тепловозов путем привлечения технического комитета Народного комиссариата путей сообщения…
Обязать технический комитет Народного комиссариата путей сообщения, научно-технический отдел и все другие учреждения предоставить в распоряжение Теплотехнического института все имеющиеся у них материалы по тепловозам не позднее чем в 10-дневный срок…
Обязать Государственную общеплановую комиссию после представления ей этих проектов и технических условий в недельный срок разработать условия и порядок передачи вышеуказанных проектов для детальной заводской проработки и постройки русским и заграничным заводам…
Объявить конкурс на выработку наилучшей конструкции тепловозов с уплатой премии в общей сумме в 1 миллион рублей золотом, проведя эту ассигновку в установленном порядке через золотую комиссию Совета Народных Комиссаров…»
Госплану совместно с Теплотехническим институтом и НКПС поручалось в десятидневный срок разработать «подробные условия премирования и конкурса для последующего широкого опубликования их в России и за границей».
Юрий Владимирович Ломоносов в составе Русской железнодорожной миссии в начале января был за границей и о постановлении СТО ничего не знал.
Возвратился он в Москву 26 января и на другой день, 27 января, получил записку от Ленина.
Владимир Ильич просил Ломоносова сговориться с Госпланом, НКПС и Теплотехническим институтом об условиях конкурса, считаясь с постановлением СТО от 4 января 1922 года.
«Крайне желательно, — писал Ломоносову Владимир Ильич, — не упустить время для использования сумм, могущих оказаться свободными по ходу исполнения заказов на паровозы, для получения гораздо более целесообразных для нас тепловозов». Он просил неотложно сообщить лично ему результаты последовавшего между Ломоносовым, Госпланом, НКПС и Теплотехническим институтом соглашения.
28 января совещание состоялось.
Встретились Г. М. Кржижановский, профессор Л. К. Рамзин, помощник заведующего техническим комитетом НКПС П. С. Янушевский и Ю. В. Ломоносов.
Юрий Владимирович выслушал сообщение Глеба Максимилиановича о январском постановлении СТО без удовольствия.
Это постановление, отменившее наконец суровый безапелляционный приговор тепловозам, не столько обрадовало Ломоносова, сколько, наоборот, раздражило и рассердило.
— Конкурс на полтора года есть только новая оттяжка, — резко сказал он. — Надо не конкурсы объявлять, а немедленно строить тепловозы.
В тот же день о своих разногласиях с Госпланом Юрий Владимирович телефонограммой сообщил Ленину.
29 января на телефонограмме Ломоносова Владимир Ильич написал управделами Совнаркома Н. П. Горбунову:
«т. Горбунов! Вы или Смольянинов должны специально следить за этим делом.
29/1. Ленин
P. S. Кажись, у Стюнкеля есть материалы об этом. Надо всю научную литературу об этом кому-нибудь
