ходомъ, льются потоки краснор?чія, ораторы распинаются за «общее благо», «интересы и прочность страны», напоминаютъ дерзкимъ пришельцамъ, тревожащимъ покой буржуазіи, о традицияхъ, о драгоц?нныхъ зав?тахъ прошлаго.
Въ конц? концовъ, буржуазія облегчаетъ свою сов?сть, бросая фиктивныя подачки; вновь все успокаивается, вновь начинается для нея безмятежное существованіе.
И вотъ, за эту парламентскую машину, которая столько л?тъ служила в?рой и правдой привиллегированному классу, жадно хватаются соціалисты, над?ясь также найти въ ней ц?лебное средство противъ несовершенствъ современнаго капитализма, думая, что парламентъ — слуга будетъ работать такъ же честно и усердно и на новаго хозяина, какъ онъ работалъ на стараго.
Но что такое парламентъ? Какую службу онъ можетъ нести революціонному классу?
Основная задача парламента заключается въ томъ, чтобы представлять общенародные интересы, чтобы, внимательно прислушавшись къ голосамъ гражданъ, ознакомляться съ ихъ нуждами и путемъ своевременнаго и ц?лесообразнаго вм?шательства сод?йствовать общему благополучію.
Такова, конечно, задача, по существу, любого органа государственнаго управленія, но парламентъ мен?е, ч?мъ какой-либо другой органъ, способенъ стоять на страж? именно общенародныхъ интересовъ.
Парламентъ является одной изъ формъ народнаго представительства. Въ немъ народъ какъ бы переноситъ на избранниковъ свою волю, и парламентъ въ ц?ломъ являетъ собой національную волю. Воля парламентскаго большинства или фактически, воля народнаго меньшинства становится волей народнаго большинства, волей вс?хъ.
Но такое понятіе представительства есть понятіе юридическое, а не политическое.
«Въ политической же д?йствительности — пишетъ авторитетн?йшій изъ новыхъ государственниковъ — Еллинекъ — мы им?емъ въ парламентскомъ постановленіи... всегда лишь волю большинства голосующихъ членовъ парламента. Руссо совершенно правъ: нельзя желать за другого, столь же мало, прибавимъ мы, какъ нельзя за другого ?сть или пить».
Такимъ образомъ, представленіе народной воли волей парламента — есть фикція, которая не перестаетъ быть фикціей только оттого, что им?етъ за собой почтенный возрастъ или потому, что зд?сь «юридическія представленія... глубоко срослись съ общимъ правоуб?жденіемъ, хотя и безсознательно для широкихъ слоевъ общества».
Парламентская воля есть искаженіе народной воли.
Какіе бы мы избирательные законы ни сочиняли, какіе бы мы ни придумывали коррективы врод? пропорціональныхъ выборовъ въ погон? за чистой народной волей, вс? наши усилія — напрасны.
Благодаря чрезвычайному многообразію индивидуальныхъ воль, представляющихъ народъ, благодаря неуловимымъ иногда отт?нкамъ, изъ которыхъ каждый им?етъ неоспоримое право быть представленнымъ въ любой парламентской комбинаціи и въ любомъ избирательномъ закон?, мы им?емъ лишь жалкую пародію на то, что мы съ такой ув?ренностью и гордостью называемъ волей народа.
«Въ народной жизни масса различій — пишетъ Еллинекъ въ своемъ блестящемъ этюд? о конституціяхъ — не сразу зам?тныхъ и не подлежащихъ изм?ренію, и они, несомн?нно, остаются безъ представительства при систем?, построенной исключительно на количеств? населенія... Пропорціональные выборы не въ состояніи обезпечить представительства вс?мъ справедливымъ интересамъ народа, потому что на выборахъ народъ обыкновенно д?лится на партійныя группы, а партіи отнюдь не соотв?тствуютъ группировк? народа во всей ея полнот?. Поэтому — заключаетъ Еллинекъ — проблема правильнаго, справедливаго избирательнаго права абсолютно неразр?шима. «Ни одно политическое учрежденіе не основано въ такой м?р?, какъ народное представительство, на фикціяхъ и на несоотв?тствующихъ д?йствительности идеальныхъ построеніяхъ».
«Ч?мъ дал?е увеличивается численность населенія государствъ и общинъ, — пишетъ Масарикъ, весьма далекій отъ анархистскаго міросозерцанія — ч?мъ сложн?е становятся общественныя отношенія, ч?мъ бол?е образовано населеніе и ч?мъ бол?е развиты его потребности, т?мъ чувствительн?е несоотв?тствіе между волей населенія и волей парламента...» («Философскія и соціологическія основанія марксизма»).
Даже всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право дастъ намъ одн? иллюзіи народнаго представительства, становящіяся еще бол?е обманчивыми въ зависимости отъ роста процента воздерживающихся отъ выборовъ.
Въ одной изъ своихъ р?чей Бисмаркъ представилъ однажды палат? сл?дующій любопытный расчетъ: «Изъ числа им?ющихъ право выбора принимали въ немъ участіе всего 34%; большинство этихъ 34% выбрало избирателей, которые могли, такимъ образомъ, им?ть за собой 20—25% всего числа, им?ющихъ право участвовать въ выборахъ. Большинство избирателей выбирало депутатовъ, число которыхъ представляло, такимъ образомъ, 13—15% общаго числа, им?вшихъ право участвовать въ выборахъ.
Бранденбургъ, приводящій этотъ расчетъ въ своемъ любопытномъ этюд? о парламентской обструкціи, зам?чаетъ, что Бисмаркъ умолчалъ о томъ, что «благодаря трехстепеннымъ выборамъ небольшое число населенія можетъ существенно повліять на результатъ выборовъ, и что открытая подача голосовъ сильно вредитъ результату выборовъ». «Но — зам?чаетъ Бранденбургъ — и при разм?рахъ участія въ выборахъ въ 70%, депутаты едва-ли могутъ съ ув?ренностью являться представителями бол?е ч?мъ 40—50% всего числа избирателей, а парламентское большинство, если оно не подавляюще велико, будетъ выразителемъ мн?нія только 25—35% вс?хъ, им?ющихъ право выбора. Если, наприм?ръ, — заключаетъ онъ — въ нын?шнемъ рейхстаге консерваторы, ультрамонтаны и протестанты вм?ст? будутъ им?ть большинство 219 голосовъ изъ 397, то все же они представятъ собой только 32 1/2% всего числа избирателей».
Такимъ образомъ, никакое парламентское большинство не можетъ представлять народа, не можетъ выражать его воли.
Казалось-бы, воля народа все-же могла получить изв?стное выраженіе, если-бы немногіе и случайные представители его были снабжены императивными мандатами и, такимъ-образомъ, не могли уклониться отъ подлинныхъ желаній народа или в?рн?е его отд?льныхъ господствующихъ группъ.
Но теорія уже довольно показала, что парламентаризмъ и императивные мандаты — несовм?стимы, и современныя законодательства ихъ не знаютъ. Представители, законодательствуя, осуществляютъ свою волю, выдавая ее за волю народа.
Эта идея, безспорная и ясная, идея подкр?пляемая математическими доказательствами, становится еще бол?е яркой, еще бол?е уб?дительной, если мы будемъ оперировать не туманнымъ понятіемъ «народа» съ его несуществующей единой и ц?льной «народной волей» и его фиктивными «общенародными интересами», а конкретно существующимъ классовымъ обществомъ.
На м?ст? единаго и нед?лимаго народа, мы видимъ борющіяся группы, сталкивающіеся интересы, которые безпощадно расправляются другъ съ другомъ и только въ ц?ляхъ самозащиты или въ состояніи крайней необходимости вступаютъ въ компромиссы и заключаютъ соглашенія.
Эти интересы встр?чаются не въ открытомъ пол?, а въ парламент?; въ современномъ государств? оружіемъ является избирательный бюллетень, парламентъ — м?стомъ, гд? учитываются поб?ды и пораженія и заключаются договоры борющихся сторонъ. И до т?хъ поръ, пока мы будемъ жить въ классовомъ государств?, парламентъ будетъ в?рнымъ отраженіемъ воли сильн?йшаго класса, которая, конечно, не желаетъ, да и не можетъ быть «народной волей».
Являя собой не бол?е, какъ «бумажное представительство штыка, полицейской дубинки и пули», парламентское большинство «д?лаетъ излишнимъ кровопролитіе», но не въ меньшей степени является р?шеніемъ силы, ч?мъ декретъ самаго абсолютнаго деспота, опирающагося на самую могущественную изъ армій.
Парламентъ является, такимъ образомъ, прежде всего учрежденіемъ соціальнымъ, а не политическимъ и представляетъ интересы не государства, а интересы отд?льныхъ общественныхъ группъ или, въ конечномъ счет?, наибол?е сильной изъ нихъ.
Эту идею проводили въ своихъ трудахъ такіе выдающіеся государственники, какъ Лоренцъ Штейнъ или даже консервативный Рудольфъ Гнейстъ.
Въ нашемъ капиталистическомъ обществ? сильн?йшей изъ группъ является буржуазія, и ей принадлежитъ и верховный голосъ, и верховная власть, и «народная воля».
Она создала парламентъ, избравъ его своимъ орудіемъ борьбы, она въ своихъ приходахъ защищала его
