Кан ответил:
— Ладно. Но вы должны добиться результатов. Это и в ваших интересах…
17
Он всегда знал, что не доживет до тридцати лет.
В Манхэттене есть тысяча способов преждевременно покинуть этот мир. Поймать шальную пулю в Файв-Пойнтс, сложить голову во время резни или принять слишком большую дозу опиума в курильне Чайнатауна. Нельзя сбрасывать со счетов и пневмонию, туберкулез, тиф и несчастные случаи на стройке. Со времени окончания испано-американской войны 1898 года гибель на поле боя стала редкостью, зато теперь можно было погибнуть в автокатастрофе.
Был еще один вариант, о котором Джон Менсон страстно мечтал: умереть во цвете лет в борьбе за рабочее дело от пули полицейских или солдат. Он представлял себе этот славный итог жизни, разъезжая по профсоюзным митингам во всех уголках страны и жадно читая Фурье в поездах. И он никак не ожидал, что государство решит казнить его на эшафоте за убийство, которого он не совершал.
Молодой человек видел только один выход — убедить как можно больше людей в своей невиновности. Если они ему поверят, то его не казнят. Поэтому он не упустит шанс, беседуя с двумя психиатрами, которых инспектор впустил в камеру с таким кислым выражением лица, словно это были присяжные.
— Я невиновен, — сказал Джон Фрейду и Юнгу после того, как обменялся с ними приветствиями. — Я — жертва ошибки правосудия.
Фрейд указал на пурпурное пятно на скуле Менсона:
— Кто вас ударил?
— Инспектор Кан, — ответил Менсон.
— За что?
— Я сказал ему, что он сукин сын, и этого оказалось достаточно, чтобы он на меня набросился. Что вы хотите узнать?
— Мы хотим, чтобы вы прошли тест, — сказал Юнг.
— Тест?
— Это не сложно. Я буду называть слова, всего около сотни, а вы должны как можно быстрее говорить в ответ первое, что придет вам в голову.
— Если вы невиновны, — заметил Фрейд, — тест даст этому психологическое подтверждение.
— Вы в своем уме? Да меня так еще вернее засудят!
— В вашей стране этот тест не имеет никакого юридического значения, — объяснил Юнг. — И если он докажет вашу невиновность, то это будет доказательством только для нас.
Фрейд добавил:
— Жизнь научила меня тому, что иногда людей приходится убеждать одного за другим, так же, как пахарь проводит борозды, — но выросшую на них правду увидят все.
Менсон удивленно посмотрел на него. Психиатр говорил как раз о той единственной надежде, которая у него оставалась.
— Что я должен делать?
Юнг объяснил, что будет называть слова и фиксировать его реакцию. Но он скрыл, что намерен добавить в стандартный список слова, намекающие на убийство Корда, например «шпага», и другие, которые могут пробудить в нем чувство вины, например «грех» и «мщение».
— Ну начинайте же, — нетерпеливо сказал Менсон.
— Одну секунду.
Юнг достал хронометр, который дал им Кан, и положил на стол, чтобы следить за временем, которое понадобится Менсону на ответ. Молчание, длящееся более восьми секунд, выдает особое волнение испытуемого. Ответы с задержкой составляют одну цепочку и позволяют определить границы области, вызывающей эмоциональную перегрузку.
— «Голова», — начал Юнг.
— Нога, — ответил Менсон.
Юнг щелкнул хронометром: шесть десятых секунды.
— «Зеленое».
— Халат.
— «Оружие».
— Революция.
— «Преступление».
— Правосудие.
— «Шпага».
— Дуэль.
Семь десятых секунды. Юнг назвал уже несколько десятков слов, и вдруг услышал неожиданный ответ.
— «Рождение».
— Ничего не приходит в голову, — произнес Менсон дрожащим голосом.
— «Сестра».
— Зачем тут это слово?
Оба раза молодой человек медлил более двух секунд.
А еще через некоторое время Юнг опять получил неожиданный ответ.
— «Грех».
Три секунды.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил наконец Менсон. — Что это значит?
Фрейд констатировал истерическое отношение к религии. Некоторые слова явно вызывали у секретаря бурю эмоций, вынуждая давать более развернутый ответ.
— «Отец».
— Отец? — переспросил Менсон. — Э-э… Никто.
Юнг назвал еще несколько слов и предложил сделать перерыв. Он отвел Фрейда в сторону и прошептал по-немецки:
— На первый взгляд он не выказывает никаких характерных эмоций при словах, напоминающих об обстоятельствах убийства или о самом убийстве.
— При этом его ответы выявляют анормальный семейный комплекс, — заметил Фрейд. — Реагируя на такие понятия, как «рождение», «сестра» или «отец», он говорит дольше, чем нужно по условиям опыта, предлагает несколько вариантов или повторяет слово, которое услышал. Эта тема для него личная и тяжелая…
— Чтобы уточнить диагноз, перехожу ко второй части теста, — сказал Юнг.
Фрейд посмотрел на часы:
— Нет, постойте. У нас не хватит времени на дополнительные вопросы.
— Что вы предлагаете?
Фрейд повернулся к Менсону:
— Оставим пока тест и перейдем к более личным вопросам, которые в основном касаются Грейс Корда.
Менсон стиснул стакан с водой, который ему принесли. Он хотел поставить его на стол, чуть не опрокинул и пробормотал что-то вроде «Втройне идиот…».
Фрейд внимательно посмотрел на его исказившееся лицо:
— Отвечайте коротко, но четко: что случилось в тот день, когда вы последний раз видели Грейс?
— Меня позвал господин Корда, — сказал Менсон. — Грейс была с ним. Господин Корда сказал
