оставался таким же острым и все так же сверкал быстрыми вспышками озарения; а если внезапная улыбка теперь реже кривила его губы, то подбородок оставался столь же решительным. Кроме того, запястье его оставалось столь же крепким и надежным, как ранее, а слух, благодаря которому Кааврен некогда имел честь заслужить внимание императора, нисколько не утратил остроты.
Представ перед своим достойным начальником, Раанев поклонился.
— Капитан, — сказал он, — поступила весть о выходце с Востока, найденном у реки, раненным.
— И? — отозвался Каарен, словно не понимал, какое отношение имеет к таким разведданным.
— Есть еще кое-что.
— Что же именно?
— Согласно найденному при нем знаку, он обладатель имперского титула.
— Выходец с Востока с имперским титулом.
— Раненый выходец с Востока с имперским титулом.
— Скажи-ка, Раанев, что тебе кажется более вероятным: выходец с Востока, обладающий имперским титулом — или выходец с Востока, который зачем-то украл знак?
— О, это-то очевидно, вот только…
— Да?
— Ко мне не поступало никаких сообщений о краже подобного знака.
Кааврен нахмурился, признавая явную справедливость этого замечания.
— И ко мне не поступало, — согласился капитан, — и ты прав, указывая на это.
— Я рад, что мой капитан так полагает.
— О, это так. И более того…
— Да, капитан?
— Я полагаю, нам надо как следует подумать над этим случаем.
— Не имею никаких возражений против подобного.
— Но для этого требуется больше сведений.
— Полностью согласен с капитаном — когда думаешь, всегда полезно иметь сведения, над которыми необходимо думать.
— Курьер еще здесь?
— Да, капитан.
— Тогда пусть возвращается к подлейтенанту Ширип. Распорядись, пусть она как следует проверит этого выходца с Востока и потом явится ко мне с докладом.
Из этого читатель может заключить, что Кааврен, ранее сам спешивший узнать все возможное, теперь перепоручал эту работу другим, с тем, чтобы полученные сведения потом доставлялись к нему; явилось это следствием дополнительной ответственности или дополнительных лет, мы предоставляем решать читателю. Раннев, со своей стороны, о подобном не задумывался, а просто выполнял распоряжения начальства.
Курьер, оставленный ждать именно ради этого, также выполнял его распоряжения, и делал это столь рьяно, что очень быстро подлейтенант Ширип получила приказ столь полный и точный, словно Кааврен собственноустно изрек его. Со своей стороны, подлейтенант, зная, что с приказами капитана не шутят, немедленно занялась осмотром выходца с Востока, для чего подробно расспросила занимавшегося им лекаря.
Сделав это, она вызвала служебный экипаж и, оставив на дежурстве сменщика, отправилась в Императорский дворец. Там Ширип добралась до кабинета капитана, где слуга по имени Бортелифф, о котором мы еще услышим позднее, проводил ее в личные покои Кааврена.
Кабинет был, в первую очередь, вместительным, как и подобает капитану гвардейцев Феникса, ответственного, помимо прочего, за безопасность ее величества. Кроме двери, через которую входил Раанев, а теперь и Ширип, там имелись еще четыре. Одна из них, позади, вела в выходящий наружу короткий туннель, которым капитан пользовался, когда приходил и уходил. Та, что слева (слева от вошедшей Ширип), сообщалась с большой галереей, которая была самым коротким путем, ведущим в крыло Иорича (хотя читателю следует понять, что даже самый корокий путь не всегда так уж скор). Третья дверь, рядом с задней, вела в обширный и плотно охраняемый зал, постоянно используемый для телепортации как во Дворец, так и из него, а кроме того, здесь имелись несколько комнат для совещаний, где капитан мог без помех встретиться с теми, с кем желал посовещаться по какому-либо вопросу. Наконец, за последней дверью, справа, располагался самый прямой из всех возможных маршрут к тронному залу в Императорском крыле.
Помимо этих дверей в кабинете имелась ниша, где капитан вешал шляпу, плащ, а также меч. Самой заметной частью прочего пространства был большой письменный стол из орехового дерева — стол, который капитан как правило держал чистым с помощью простейшего средства: перекладывая всю возможную бумажную работу на подчиненных. Перед столом полукругом выстроились пять кресел — все, добавим, довольно удобные, с подлокотниками и мягкими подушками, потому что на нынешней высокой должности Кааврена часто посещали те, кто заслуживает лучшего отношения, чем то обычно получают даже офицеры гвардии. Собственное кресло капитана вполне соответствовало своему хозяину: никаких подушек и резьбы, простое, но целиком и полностью функциональное.
Именно в этом кабинете, и еще точнее, именно в этом кресле находился Кааврен, кивком приветствовав появление подлейтенанта Ширип.
— Капитан, — она отдала честь, — как вы приказали, я проверила выходца с Востока.
— И правильно сделала. Он в сознании?
— Пока нет, но лекарь дает благоприятный прогноз.
— Каковы его ранения? «Его», как ты понимаешь, — добавил Кааврен, всегда предпочитающий избегать недополнимания, — относится к выходцу с Востока, а не к лекарю.
— Я прекрасно это понимаю, капитан, потому что лекарь — она.
— А, в таком случае никакой двойственности нет.
— Именно.
— Так ты сообщишь мне о его ранениях?
— Незамедлительно сообщу.
— Прекрасно. Слушаю.
— Четыре резаных и две колотых раны, капитан. Все, кроме одной резаной и одной колотой, мелкие и незначительные. Порезы на правом плече и локте и на правой ноге над коленом, а также глубокий разрез на левом боку чуть выше бедра. Укол в левое плечо и пробита грудь справа, лишь чудом не зацепило легкое.
— Сколькими клинками нанесены раны?
— Тремя.
— Значит, если только один из них не работал двумя клинками, было самое малое четверо нападавших.
— Четверо, капитан? Но…
Кааврен оставил это в стороне.
— Весьма искусный боец. Что ты узнала помимо ран?
— Не слишком крупный представитель своего народа. Он отрастил волосы над верхней губой, но не на подбородке. Скулы высокие, почти как у дзурлорда. Уши округлые, прижатые к черепу. Густые брови и длинные ресницы, на подбородке складка, словно вырубленная, но шрама там нет. Есть небольшой рубец на левом крыле носа и еще один над правым ухом, и у него недостает мизинца на левой руке.
Кааврен кивнул.
— Волосы темные? Вернее, черные?
— Да, милорд, — ответила Ширип.
— Мощные надбровья, подбородок крепкий, но не заостренный?
— Вы его описали, капитан, — отозвалась Ширип, вздернув бровь.
Капитан ответил на подразумевавшийся вопрос:
— Похоже, мне он знаком.
— И? — спросила подлейтенант.
