рисовала.
— Это вы только так говорите. Вы и сейчас, вместо того чтобы рисовать, спорите со мной.
— Но мне же нужно как-то защитить себя! Послушайте, Майкл, — она погрозила ему пальцем, — уверяю вас, у меня не было никакого умысла. А владения вашего предка вызвали у меня чисто художественный интерес, не больше. Это ясно?
Он с сомнением посмотрел на нее:
— Допустим.
— Хорошо, — вздохнула она. — Что касается моего доверия к вам, может, я ошибаюсь… — Она замолчала, потом продолжила: — Вы производите именно такое впечатление, может быть, оттого, что немножко напоминаете мне моих братьев. Наверное, это глупо, но я решила довериться вам.
— А ведь у меня было достаточно возможностей доказать обратное, — заметил он, интригующе поглядывая на нее.
— Да, это так. Но вы много для меня сделали — помогли мне укрыться от шторма и одобрили мои художественные начинания. Вы просто не можете быть плохим парнем.
Его лицо озарила мальчишеская улыбка.
— Успокойтесь, Ханна, я не такой уж и плохой. Но опыт показывает…
— Ох нет, увольте, — перебила она. — Мне нет дела до вашего опыта! Вы ошибаетесь. Глубоко ошибаетесь. Все, что я хочу, — это рисовать. И если вы наконец будете так любезны и прекратите болтать, то я смогу наконец приступить к этому занятию.
Пока Ханна устраивалась в углу кушетки, она чувствовала на себе его тяжелый взгляд, но решила не обращать на это внимания. Он взял книжку с полки, а она наконец приступила к работе.
Вечер протекал тихо и спокойно. Гроза миновала, но ветер все еще шумел за окном, а дождь монотонно барабанил по крыше. Как ни странно, эти звуки только придавали уют атмосфере, царившей в комнате. Майкл Девлин не лгал — стоило ему открыть книгу, и он погрузился в иной мир, забыв обо всем. Не отрывая карандаша от бумаги, Ханна внимательно вглядывалась в его лицо. Пожалуй, это был самый впечатляющий объект, который ей когда-либо приходилось рисовать.
Она прилежно трудилась, стараясь ухватить сходство. И в основном ей удалось решить эту задачу. Но порой карандаш замирал в ее руке, и она ловила себя на том, что смотрит на него дольше и более пристально, чем это требовалось для дела. Ей очень хотелось отложить карандаш и ощутить пальцами шелковистость его волос, пройтись по густым бровям, аристократической линии носа, дотронуться до манящей упругости его губ.
К сожалению, она не могла видеть его глаза, потому что он продолжал читать, и ей не оставалось ничего другого, как положиться на свою память. Несколько раз она спрашивала себя: а что она почувствует, если он обнимет ее так же крепко, как она обнимала его во время их поездки на мотоцикле? И тут же одергивала себя за такие непозволительно фривольные мысли. О нет, она не такая женщина… Но тут же признавалась себе, что, пожалуй, впервые в такой ситуации испытывает подобное возбуждение, хотя у нее и раньше было предостаточно возможностей в классе рисования любоваться и запечатлевать на бумаге мужские формы.
Но сегодня все было по-другому, словно время начало новый отсчет. Еще утром она могла бы поклясться, что ни за что не подпустит к себе близко незнакомого мужчину… И что же теперь? Ей придется спать с ним в одной постели!
Ее мысли то и дело возвращались к его обнаженной груди. И она была совершенно бессильна изгнать это видение из своей памяти. О, если бы она могла прижаться к нему, она послушно выполняла бы все приказы, отдаваемые этим сексуальным, низким голосом… И снова ожидание и страх теснились в ее душе.
Она рисовала его губы, накладывая штрихи и тени, стремясь придать пухлость их очертаниям. И даже не заметила, как облизала свои кончиком языка.
Ханна даже не представляла, насколько устала, пока не обнаружила, что глаза ее слипаются и она не в силах держать их открытыми. Она решила немножко передохнуть, отложила в сторону карандаш и… в следующую секунду уже спала.
Майкл оторвался от книги, услышав звук упавшего на пол карандаша. Глаза Ханны были закрыты, и она сидела, прислонившись спиной к стене. Захлопнув книгу, Майкл положил ее на кухонный стол. Его тело затекло от долгого сидения. Не спеша поднявшись, он потянулся, закинул руки за голову и покрутил плечами, разминая мышцы.
Проделывая эти нехитрые упражнения, он не мог оторвать взгляда от женщины, которая так сладко спала на его кушетке. Красавица — первое слово, которое пришло ему на ум, когда он впервые увидел ее. Теперь он снова повторил его.
Он хмыкнул и покачал головой. Ему никогда не нравились рыжие волосы или такой вот золотисто- каштановый цвет, который подчеркивал красоту Ханны Чандлер. Рыжеволосые женщины были не в его вкусе. Но эта, так крепко спящая на его кушетке, все равно осталась бы привлекательной, даже если была бы лысой. Но, слава Богу, лысой она не была. Длинные, густые локоны, которыми природа щедро награждает рыжих, рассыпались по плечам, сбегая на грудь золотистыми змейками.
Он уже и раньше успел заметить, что она высокого роста, стройная и двигается с непринужденной грацией. Теперь он вновь припомнил изящные изгибы ее бедер, которые успел оценить, когда она кружилась перед ним в пируэте, и мягкие очертания груди под трикотажным свитером. Его свитером…
Он не хотел будить ее, но у него не было иного выхода.
— Ханна, — мягко прошептал он, склонившись над ней.
Она лениво потянулась во сне.
— Ханна, — повторил он. — Мне придется побеспокоить вас, чтобы я мог постелить постель.
Ее ресницы дрогнули, глаза сверкнули изумрудным блеском. Полусонный взгляд остановился на нем.
— Пора в постель, — улыбнулся он.
— Ты хочешь отнести меня в постель? — тихо отозвалась она и, зевнув, снова сладко потянулась.
От этих слов и интонации, с которой она произнесла их, у него перехватило дыхание. Он выпрямился и молча смотрел на нее. Какая удивительно свежая, трогательная красота, думал Майкл, и вместе с тем — зрелая. Готовая дарить наслаждение. Он закрыл глаза. Когда же вновь посмотрел на нее, он встретил ее пристальный, изучающий взгляд.
— Вы… ты понимаешь, что сейчас сказала? — спросил он, стараясь говорить небрежным тоном, чтобы скрыть переполнявшие его эмоции.
Она едва заметно кивнула.
— Ты дала понять, что доверяешь мне.
— Но ведь ты говорил, что никогда не берешь женщин силой…
— Мне нужно постелить постель, — прерывисто вздохнув, хрипло произнес Майкл и сам не узнал своего голоса.
— Видишь ли, Майкл, перемена темы разговора только затягивает дискуссию. — Она поднялась с кушетки. — Я могу помочь?
— Если отодвинешь свое красивое тело с моей дороги.
— Пожалуйста, — бросила она и, грациозно повернувшись, исчезла в ванной.
Он недоуменно посмотрел ей вслед. Когда в последний раз он испытывал такое сильное возбуждение? Никогда, пришел ответ из глубины его сознания. Ни одна женщина не вызывала в нем таких чувств.
Майкл вздохнул и начал стелить постель. Была ли она, Ханна Чандлер, столь простодушна, как ей хотелось казаться? Или она каким-то образом пронюхала, что это владения Девлинов и что мужчины этого семейства любят красивых женщин? Черт возьми, ведь они как раз тем и прославились, что готовы на все, лишь бы затащить в постель хорошенькую мордашку!
Он набросил на постель плед, затем притушил лампу. Сомнения не оставляли его. Мог ли он доверять
