– Очень странно.
– Что именно?
– Да вот, тут написано… – Он прочел вслух: – Последние четыре года Макс Толанд сотрудничает со Службой Безопасности Объединенной Системы. Он является тайным осведомителем. Однако, как тут указывается, иногда он получает поручения, требующие более активных действий.
– Система! – от ярости Чессер прокусил сигару.
– Вряд ли, – сказал Мэсси.
– Чертова Система!
– Вы слишком торопитесь с выводами, – заявил Мэсси. – Толанд мог действовать самостоятельно. Давайте почитаем, что об этом думают сыщики.
Он просмотрел еще одну страницу, время от времени что-то бормоча. Дочитав почти до конца, он сказал:
– Ага, вот то, что нам нужно.
Прочтя, он сделал глубокую затяжку, поднял глаза к потолку, как бы переваривая полученную информацию, выдохнул клуб дыма и произнес, обращаясь к Чессеру:
– К сожалению, их выводы совпадают с вашими.
– Система?
Мэсси кивнул и протянул Чессеру отчет. Тот только бегло пролистал его.
– Что нам теперь делать? – спросил Чессер.
– А что вы предлагаете?
– Схватить этого Макса, или как там его зовут, и заставить во всем признаться.
– Арестовать его?
– Конечно.
– Допустим, нам это удастся. Но вы не подумали над тем, что дело приобретет скандальную огласку. Это может повредить вам. А что до меня, то мне вовсе не улыбается перспектива попасть на первые страницы газет. Кроме того, – добавил он, – чего мы этим добьемся? Все, что мы сможем узнать от Макса, – это где сейчас находится алмаз. Мы и так это знаем.
– И где же?
– На улице Хэрроухауз, дом одиннадцать. Он снова закромах Системы.
Чессер представил себе эту картину, и его скрутило от ненависти. Но все же он никак не мог поверить, что Система, с ее несметным количеством алмазов, захочет тратить время и средства, чтобы украсть еще один, пусть даже очень большой. Для Системы это капля в море. Тогда зачем? Чессер вспомнил, что Мичем с самого начала не хотел, чтобы камень достался ему, и сердился на Уотса за эту сделку. Тогда понятно, почему Мичем сделал вид, что не замечает такую крупную продажу и, чтобы еще больше унизить его, лишает его большого пакета, который он по праву заслужил. Мичем был зол на него. Это сыграло свою роль. Кроме того, Система могла решить – это очень на них похоже – что для дилера его уровня такая сделка – слишком высокая честь. Большим шишкам вроде Уайт-мена это может не понравиться. Если все это так, тогда Мичему стоило идти на риск – Чессера надо было поставить на место.
Горько думать, что теперь камень принадлежит Мичему. Сама мысль о том, что этот тип сейчас злорадствует, разглядывая злополучный бриллиант – великолепную работу Вильденштейна, была невыносима. Последним смеялся Мичем. Смеялся над ним.
Мэсси сказал:
– Надо смотреть правде в глаза: бриллиант для нас потерян. Навсегда.
– Нет! – воскликнул Чессер.
– Забудьте о нем, – посоветовал Мэсси. – Безнадежное пело.
Чессер вдруг понял, что разговаривает стоя. Он не помнил, как поднялся на ноги, очевидно, он вскочил с кресла в сильном волнении. Голова сразу отяжелела. Он уронил ее на грудь и весь обмяк, всем видом показывая, что дух его сломлен. Он уставился на ноги Мэсси в легких белых туфлях, казавшихся необычайно удобными. Совершенно отстраненно он подумал, что они, без сомнения, сшиты по специальной мерке. Наверное, какой-нибудь итальянец, а может, даже двое, проделали долгий путь из Рима, чтобы снять гипсовый слепок ноги Мэсси. Ниже лодыжки. Да, ниже. Чессеру вдруг пришло в голову, что ниже его теперешнего положения просто быть не может. Все плохо. Ни постоянного дохода. Ни надежд на будущее. Кроме того, он должен Мэсси полтора миллиона. Теперь, когда Мэсси утратил надежду вернуть бриллиант, следующим делом он заговорит о деньгах. Однако Чессер ошибся.
– Мне понравился фильм, – провозгласил Мэсси. – Теперь посмотрим, что мы имеем на сегодняшний день.
В этом смысле им было далеко до Системы. Все, что они имели – это просто мизер.
После обеда леди Болдинг и Марен катались верхом. Чессер хотел было отправиться с ними – леди Болдинг очень любезно приглашала его, – но вспомнил замечание Марен, что он ведет себя, как дуэнья, и отказался.
Вместо этого он лежал возле бассейна на матрасе, подставив лицо солнцу, которое палило нещадно. Просто поджаривало. Он прикрыл глаза и смотрел на солнце сквозь опущенные веки.
Мэсси тоже вышел и расположился на шезлонге неподалеку от Чессера. Полежав немного, он заметил:
– Те полтора миллиона, что я вам ссудил…
