Герцог, следивший за беседой, внезапно нахмурился.
— Кара, я искренне надеюсь, что вам здесь все понравится, — сказал он, бросив короткий взгляд на сына. — И что вам будет удобно в вашем новом доме.
— Я убедилась, что Англия очень своеобразная страна, дядя. В сущности, за два дня я пережила больше странных приключений, чем за всю свою жизнь в Бостоне. — Она вперила ледяной взгляд в самодовольного нахала напротив. — Поистине, — добавила она со вздохом, — девушка нуждается в сильном защитнике. Я так рада, что мать выбрала вас.
— Бедная девочка права, Чарлз, — прозвенел голосок тети Генриетты. — Когда я думаю об ее ужасном путешествии, у меня мороз по коже.
— Не думайте об этом, дорогая. — Герцог потрепал пухлую ручку жены. — Кара теперь в безопасности.
Это они так думают! Кара созерцала ненавистного негодяя с презрением. Медленная улыбка растекалась по лицу Алекса, его разгоряченный взгляд похотливо скользил по ее лицу. Румянец ее сделался пурпурным, и она отчаянно атаковала фазана под брусничным соусом, мысленно проклиная Алекса.
Обед был скучен. Герцог и Алекс обменивались мнениями о политике, в то время как дамы молча сидели за столом. Кара вся кипела. Она вспоминала все, что Алекс сказал ей и что сделал с ней. И ей становилось тепло внутри.
— Глупость, идиотство, — услышала она чей-то голос, до странности похожий на ее собственный.
— Вы хотите что-то сказать? — спросил Алекс раздраженным тоном.
Она говорила вслух! Все глаза уставились на нее. Тетя Генриетта пришла в ужас. Выражение лица дяди Чарлза лучше всего было описать как встревоженное.
Кара нервно сглотнула, смущенная своим грубым выпадом, и пробормотала:
— Я?.. Нет-нет, ничего.
— Я так и думал, — произнес Алекс, холодно взглянув ей в глаза.
Хорошо, подумала Кара, пусть думает, что я хотела его оскорбить. Жаль только, что я не выбрала более сильные выражения.
По окончании мучительного обеда Кара поспешила наверх по устланной ковром лестнице в безопасное убежище своей комнаты.
Безуспешно провертевшись в постели несколько часов, она решила запастись хорошей книгой, чтобы отвлечься от тревожных мыслей. Накинув шаль и взяв в руку свечу, она спустилась по темной лестнице. Пройдя босиком по холодному мраморному полу, она проскользнула в библиотеку. Огонь, еще горящий в камине, отбрасывал неверный свет на обширное собрание книг, закрывавших стены от пола до потолка. Над камином висел огромный, в натуральную величину, портрет женщины. Подняв повыше свечу, Кара вгляделась в портрет и поняла, что изображенная на картине женщина не герцогиня Генриетта.
Как странно, подумала она и подошла ближе к великолепному портрету, заключенному в тяжелую золотую раму. Дама, облаченная в пурпурное бархатное платье, отличалась поразительной красотой. Она кого-то напомнила Каре. Но кого?..
— Это моя мать, — проговорил глубокий, до боли знакомый мужской голос.
Вздрогнув от неожиданности, Кара обернулась. Алекс в небрежной позе, закинув мускулистую ногу, обтянутую оленьей кожей, на подлокотник, сидел в глубоком кресле перед огнем. В руке он держал стакан с бренди. В распахнутой на груди батистовой рубашке, открывавшей черные волосы и соблазнительную бронзовую кожу, он выглядел еще порочнее, чем обычно.
— Я... Вы меня напугали, — с трудом выдавила она.
— Похоже на то. — Он медленно оглядел ее с головы до пят.
Карина неловко поежилась.
— Как? Я думала, тетя Генриетта...
— Моя мать? — спросил он, лениво покачивая ногой. Она кивнула. — Она моя мачеха, — объяснил он. — Я никогда не знал родной матери. Отец спас ее от гильотины во время французской революции.
— Как романтично! — воскликнула она, рассматривая портрет.
Алекс взглянул на нее искоса. Неужели она не понимает, как очаровательно выглядит. Босиком, в белой фланелевой ночной рубашке и чепчике, она смотрится девочкой не старше двенадцати лет. Должно быть, он действительно порочен, ибо созерцание этого прелестного создания бесконечно волнует его.
— Отец привез ее в Англию и сделал своей женой. — Он с трудом оторвал от Карины взгляд и указал на портрет. — Год спустя она умерла в родах.
— О, простите меня, — сказала она мягко.
Алекс долго удерживал ее взгляд, прежде чем снова посмотрел на портрет.
— Нет нужды меня жалеть, я ее никогда не знал.
— Но, конечно, вам недоставало ее.
— Как может недоставать кого-то, кого вы никогда не знали? — Он пожал плечами.
— Это легко, — тихо ответила она. Она никогда не знала отца. Однако всегда представляла, какой он, как выглядит. Ей страшно его не хватало.
— Отец женился вновь, когда мне было двенадцать лет. У меня никогда не было матери, да и отца, раз уж на то пошло. Когда я был маленьким, он всегда куда-то уезжал. Возможно, этим объясняются мои дурные привычки. — Лукавая усмешка появилась на его губах, и он опустошил стакан одним глотком.
— У вас, должно быть, было очень одинокое детство?
Он сделал неопределенный жест и встал с кресла.
— У меня были развлечения. Не последними из них были превосходный учитель и конюшня, полная лучших лошадей. А теперь, когда вы все обо мне знаете, может, скажете мне, зачем сюда пришли? — спросил он, беря свечу из ее безвольной руки.
Его голос и улыбка намекали на многое. Внезапно она осознала, что на ней только очень тонкая ночная рубашка. Она плотнее закуталась в шаль.
— Я не могла заснуть...
— Думая обо мне, не так ли? — Насмешливый блеск играл в его темных лукавых глазах.
— Нет. Конечно нет, — выпалила она, краснея. — Я... я пришла за книгой. — Она попятилась от него.
Он следил, как быстро вздымаются ее груди под ночной рубашкой. Потом снисходительно улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку.
— И нашли меня, — мягко прошептал он. Темный пронизывающий взгляд держал ее в оцепенении. — Как мило.
Он придвинулся ближе, и она начала испуганно пятиться, до тех пор пока не уперлась спиной в книжные полки. Она задыхалась. Глаза его скользили по нежной линии ее шеи. Еще немного, и он прижмется к ней своим сильным мужским телом. При одной мысли об этом сердце начало давать сбой.
— Я... отправлюсь назад в постель, — сказала она, нервно облизывая губы и пытаясь успокоить биение сердца. — Я как-то сразу устала.
Замирая от волнения, она чувствовала тепло его дыхания на щеке. Тревожный знак! Он склонил к ней черноволосую голову и произнес сдавленным шепотом:
— Если вы поцелуете меня на ночь, я, возможно, соглашусь отпустить вас. — Его губы уже придвинулись к ее лицу.
Сердце прыгнуло куда-то к горлу.
— Я... нет-нет, — воскликнула она и нырнула ему под локоть. Подбежав к двери, она выскочила из комнаты. Его раскатистый смех еще долго звучал в ее ушах.
На следующее утро Карина вплыла в столовую. И остановилась как вкопанная. Предмет ее беспокойных грез сидел за накрытым столом. Застыв на пороге, она попыталась решить, сумеет ли ускользнуть незамеченной. Тихонько повернувшись, она на цыпочках двинулась к выходу.
— Уходите так скоро? — протянул ненавистный голос. — Кухарка будет ужасно разочарована. Она из кожи вон лезла. Так обидно будет выбрасывать всю эту прекрасную еду в помойку.
Карина выпрямилась и повернулась к нему. Не говоря ни слова, она проследовала к столу и чинно заняла свое место.
