— Весьма странное заявление, особенно учитывая ту маленькую пикантную сценку, свидетелем которой я стал.
Придворные, явно заинтересованные словами короля, начали перешептываться.
— Ваше величество, — бросилась в атаку Генриетта, несмотря на то, что после слов короля у нее на щеках выступил румянец, — я не отрицаю, что граф обладает обаянием, перед которым женщине трудно устоять, — но все же, — Генриетта устремила гневный взгляд на Луи, — я считаю его негодяем и подлым обманщиком, лжецом…
— Достаточно, — прервал ее король и спросил: — Ваше решение твердо?
— Да, ваше величество!
Генриетта гордо вскинула голову, ожидая отповеди от короля, но он рассмеялся, а за ним вслед — придворные. Потом они встали вслед за королем, который стоя аплодировал Луи, и последовали его примеру.
Генриетта ровным счетом ничего не понимала. Она унизила его. Так почему его приветствуют, да и сам Луи кланялся королю с довольной улыбкой?
— Я свободен, ваше величество?
— Безусловно! — подтвердил король, усаживаясь в свое кресло, — но с одним непременным условием: вы должны раскрыть свой секрет. У меня в голове не укладывается, как может женщина воспылать к вам страстью и при этом отказываться от брака?
— Все просто, сир, — ответил Луи, — немного наблюдательности, немного любви, толику ненависти, прибавьте к этому ревность и подозрительность, и вы сможете получить необходимый состав.
— Подробности, граф! — потребовал король.
— Подробности! — требовали придворные.
В общем гуле голосов раздался растерянный голос Генриетты:
— Ваше величество, могу я узнать, что происходит? Король, снисходительно улыбаясь, ответил:
— Все просто, дитя мое. Вам, вероятно, известна история с баронессой дю Рено?
Генриетта кивнула.
— Я принял решение наказать графа. И этим наказанием должна была стать…
— Наша свадьба, — бледнея, догадалась Генриетта.
— Именно, — подтвердил король, — жаль тебя разочаровывать, Генриетта, но в то время, когда я поставил графа перед выбором: изгнание или женитьба на тебе — он выбрал первое, тогда я лишил его выбора и приказал жениться на тебе. Лишь твой отказ освобождал его от наказания. Что ты наглядно продемонстрировала перед нами. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство, а теперь я желаю выслушать подробности его блестящей кампании.
Король перестал обращать внимание на Генриетту и повернулся к Луи.
Такой страшный обман — Генриетта почувствовала себя униженной и растоптанной. Она не смела поднять глаза, но голос Луп она все же услышала.
— Однажды, — рассказывал Луи, — я подкараулил миледи, когда она возвращалась домой, и делая вид, что не замечаю ее, откровенно рассказал одной даме о своих далеко не честных намерениях. Я сказал, сир, что женюсь на ней из-за приданого, что мне нужен титул, а когда все получу — заживу прежней жизнью. Миледи ясно все слышала и, видимо, сделала необходимые выводы. Впрочем, были и более незначимые истории.
Король хохотал до слез над рассказом Луи. Воспользовавшись передышкой короля, Луп спросил:
— Сир, могу я быть свободным?
— Разве вы не хотите отобедать с нами? — удивился король.
— Я долго отсутствовал в своем замке, у меня накопилось много дел.
— Понимаю, — многозначительно ответил король, — не буду вас задерживать, граф.
Поклонившись, Луи выскользнул из зала, стараясь быть незаметным. Но одна пара глаз весьма внимательно следила за его передвижениями.
Генриетта вошла в комнату, когда Луи поспешно собирал свои вещи.
— Так, значит, ты все подстроил? У баронессы де Лас-си? — голос ее звучал очень тихо.
Луи озорно улыбнулся ей, не переставая двигаться по комнате.
— Подстроил! Кстати сказать, я терпеть не могу Жюс-тпну! Но я не мог разочаровать тебя, ведь ты с такой надеждой следила за мной из окна.
— Ты знал? — поразилась Генриетта.
Луи подошел к Генриетте вплотную и глядя в глаза сказал:
— Правда в том, Генриетта, что ты с самого начала делала все, что мне было необходимо. Ты ведешь себя на удивление предсказуемо. Для меня самое важное в жизни — моя свобода. Я не собираюсь жениться, впрочем, как и ты выходить замуж. Я от всей души благодарен тебе за помощь, хотя ты и сделала это из личных побуждений. Я просто счастлив, что ты ненавидишь меня.
— Все, что произошло между нами, все было ложью?
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — делая вид, будто не понимает Генриетту, ответил Луи, — но если свое предложение стать моей любовницей — извини, вынужден отказать. Меня уже ждут в моем замке, а я не привык заставлять женщину долго ждать. Так что простите, миледи.
Луи отодвинул ее от двери и вышел из комнаты.
Оставшись одна, Генриетта почувствовала, как её охватывает невыразимое отчаяние. Она закрыла лицо двумя руками и зарыдала.
Глава 18
Жюли осторожно закрыла за собой дверь в покои Генриетты и подошла к ожидавшему герцогу Орлеанскому
— Третий день не переставая плачет, такого прежде не бывало. Может, стоит известить графа?
— Никоим образом, — решительно отказал герцог Орлеанский, — она могла согласиться, когда граф предложил ей руку
— Что же нам делать? — растерянно спросила Жюли. — Я сам с ней попробую поговорить.
Герцог Орлеанский решительными шагами вошел в комнату Генриетты. Она лежала, свернувшись калачиком на постели, и плакала. В руках лежал весь мокрый от слез платок.
— Сколько можно горевать, Генриетта? Генриетта даже не повернулась на голос отца. Он
сел перед ней, с участием взирая на текущие по ее щекам слезы.
— Генриетта, дитя мое!
— Почему вы не сказали, отец? — сквозь слезы прошептала она. — Почему скрыли от меня правду? Почему?
— Ну ты же все равно не хотела выходить замуж, — растерянно оправдывался герцог.
— Я бы вышла…
— Правда? — герцог не мог поверить услышанному. Генриетта кивнула.
— Он все время издевался надо мной, обманывал, делал вид, будто влюблен в меня, — голос Генриетты пре-
рывался, — а я как последняя дура помогала ему. И в этом виноваты вы, отец. Если б я знала правду — назло ему согласилась бы на этот брак! Мерзавец, он говорил такие гадости, оскорблял меня… а я?
Генриетта подняла заплаканное лицо. В глазах мелькнула надежда.
— Попросите короля, отец, сделайте что-нибудь, я должна выйти за него замуж, я должна наказать его, иначе просто сойду с ума. Ведь должен же быть способ исправить случившееся?
Увидев, что отец замялся, Генриетта воспрянула духом.
— Прошу вас, отец, не скрывайте от меня ничего, прошу вас! Я должна знать.
— Не знаю, — неопределенно проговорил герцог, — стоит ли вообще об этом говорить?
— Отец, — у Генриетты даже слезы высохли, — прошу вас!
— Существовало условие, — сдался наконец герцог.
