случалось. Время, ползущее, как полудохлый червяк. Скука. Упрямство. Движение в воздухе. Гость? Гости? Человек и кукла…
Голубая? Бородатый?!
…разговаривающие с пленительницей. Свист серебряных нитей в грохоте бури. Удар молнии. Рвущаяся реальность. Последним усилием воли — туда, прочь!
А потом — полет. Страшный, бесконечный и бессмысленный, невероятно долгий полет в черной пустоте, к цели, которой не чувствуешь, которая исчезла и не вернется, а значит, и смысл не вернется. Никогда. Остается только лететь, теряя направление и осознание окружающего. Полет вслепую. Потому что больше делать просто нечего…
— Но теперь все хорошо, — Суок снова погладила его. В ответ явилась благодарность — но благодарность уверенная. Признательность другу, а не хозяйке. Хозяйка отныне — только одна. Приказы — только ее. Розовый цветок, прекрасный и невинный, увядший, но бессмертный.
Вот как… Она вдруг ощутила, что поднявшееся было раздражение заменяется уважением. Она понимала его. И, значит…
— Ты можешь мне помочь? — спросила она у светлячка.
Согласие. Просьба — не приказ. Просьбы надо уважать.
— Тогда… — пальцы Суок коснулись ленты, — приведи меня к Отцу!
Желтая атласная полоса свистнула в воздухе и охватила плечи вскинувшегося было Коку. Тот недоуменно дернулся и упал лицом вниз. Раздалось гневное шипение. Золотой змеей лента обвила и стиснула горбатое тело, прижав руки к бокам и сковав ноги.
Суок отвела взгляд.
— Прости меня, — с трудом произнесла она, не глядя на яростно извивающегося Коку, и, не оглядываясь, устремилась вверх, вслед Бэрри-Беллу. В спину ей мчались обида, горечь и недоумение.
Распущенные волосы развевались за спиной.
* * *
Ветер пел в ушах, но не мог разогнать тишину. Суок, со свистом рассекая воздух, мчалась за духом, лавирующим среди ветвей и листьев. На душе было мерзко. Обман, предательство, утрата ленты — все плясало вокруг нее уродливым хороводом. Вот так, значит. Все во имя высшей цели. По костям и крови. По обману и лжи…
Вот так, значит, Отец?..
— Скажи, Бэрри, а как ты это делаешь? — спросила она наконец. Спросила просто потому, что молчать становилось все труднее.
Легкое удивление. Тебе не все равно? Как-то делаю. При рождении научили.
— А кто научил?
Заминка — то ли от неожиданности, то ли просто чтобы обогнуть попавшийся на пути крупный лист. Неясный и расплывчатый образ — высокий светловолосый человек, осторожно водящий руками над чем-то розовым. Лицо скрыто в тени, но все же…
— Анжей?!
Отрицание, смешанное со слабой досадой. Кто такой Анжей? Имя не сохранилось, но явно другое. Усилие, вытягивающее на поверхность прозвище — Ро…
— Розен? Значит, ты когда-то принадлежал одной из Rozen Maiden?
Конечно. Новый образ — теплый и радостный, в ярких, но мягких тонах, исполненный нежности. Хозяйка, девочка в розовом платье, с улыбкой на лице бегущая по большому, полному мягких игрушек залу. Богиня и повелительница, подруга и обороняемая. Конец образа, смываемого волной нежности.
Совсем как Коку…
Суок прогнала эту мысль.
— А как ты попал к Отцу?
Беззвучный щелчок, будто электрическая искра в пространстве разума. След далекого, но все еще острого воспоминания о некоей боли, о горе, что разразилось и воцарилось, видимо, навсегда. Как обычно, нет разницы, кому служить, но служить не ей больно. В очередной раз сменилась хозяйка, потом еще раз — эту он даже никогда не видел прежде. Бездействие, полный уход в тень собрата по имени Розарио, занимающегося какими-то неведомыми, невиданными вещами. Затем — эхо странного разговора между хозяйкой и кем-то непонятным, хотя и смутно знакомым; разговор ведется то спокойно, то на повышенных тонах, а вникать в смысл слов охоты нет. Рука в белой перчатке, накрывающая мир. Была хозяйка — будет хозяин. Что ж. Пусть.
Какая разница, в самом деле…
Кстати, а ведь мы почти на месте.
— Где? Что?! — завертела она головой.
Чувство персоны усиливается. Цель где-то поблизости. Вон та ветвь… и вон тот побег… приглядеться повнимательнее, ох, да это же!..
Будь здесь кто-нибудь из людей, он бы мог сказать, что изумление духа было похоже на цоканье огромным языком в исполинскую стеклянную банку. И уши оно закладывало примерно как мошке, летавшей в этой банке.
Но Суок не была человеком и никогда не слышала, как цокают языком в банку. Поэтому ей даже уши не заложило.
— В чем дело, Бэрри?
Буря… в стакане воды? Да, ничего опасного, просто очень странное совпадение. И очень причудливый мир. Бывал тут прежде. Служил тут прежде. И все непонятно. Будто бы… Тьфу, чушь, ерунда, неважно.
— Но Отец там?
Без сомнения.
— Тогда проведи меня внутрь! Помоги!
Внезапный протест. Мы так не договаривались.
— Что?..
Образы пошли полосой, ковано звеня, пронизанные нежеланием подчиняться. Хватит. Помог, как другу, привел. Есть и другое дело. Не намерен ради несимпатичного человека драться с… но ведь…
Бэрри-Бэлл внезапно замолчал.
Суок почувствовала, что у нее дрожат руки. Так близко! Но у нее нет ленты, она не может попасть внутрь!
Отец…
— Помоги мне, — попросила она задыхающимся голосом. Пальцы тряслись все сильнее.
Дух молчал. Он кружился на месте, слабо мерцая, и мысли его были замкнуты от нее.
— Помоги мне… Пожалуйста, Бэрри!
Легкое эхо ответа — будто сквозь щелку в глухой стене пробился солнечный луч. Затем внезапное согласие. Ладно.
— Спасибо, — прошептала она, чувствуя, как ветвь перестает шататься под ногами.
Есть свой резон. Следуй за мной.
Дух устремился вдоль ветви, и Суок побежала за ним. Причудливая дверь в портале из полупрозрачного камня маячила впереди. Они мчались прямо на нее, разбивая звук и свет, что неспешно плыли им навстречу из дымной глубины мира.
Не останавливаясь, желтая оса нырнула в замочную скважину.
Щелк…
— Что это такое? — Суок беспомощно оглядывалась.
Окружавшие ее земли выглядели мертвыми. Нет, не так. Мертвое — это то, что было живым когда-то. Хрусталь же — не живой. И лед — не живой. Мало того, они на самом деле не были ни хрусталем, ни льдом.
Бэрри неподвижно висел в воздухе. Мир 42951. Владения Снежного Кристалла. Странное место. Очень маленькое — всего-то десяток километров в одну сторону. В противоположную — немного больше.
— Как это?
Точного ответа нет. Очень странное место. Что он тут делает? Раздумие, затем понимание.
