ладонью и в самом деле ощутила где-то в глубине золотого сияния крохотную, не больше песчинки, твердую точку.
— Только не урони меня, — попросила она.
Не в моих интересах. Держись крепче. Упадешь — поймать не успею. Готова?
— Го… готова… Па-а-апа!.. — Суок почувствовала, как ее ноги отрываются от земли. Сведенные в «замок» руки, вздернутые над головой, сразу противно засаднили. Ни на привычный полет, ни на покой в руках Отца это не походило нисколечко — скорее уж на странное упражнение, которое Отец пару раз в неделю проделывал с железной палкой, прибитой к стенам под потолком в коридоре.
Медленно и плавно, будто примериваясь к ноше, Бэрри-Белл подплыл к краю обрыва и двинулся дальше.
Вот тут-то Суок и поняла, что такое настоящий черный страх. Нет, Черный Страх. Повиснув над пропастью, она изо всех сил старалась глядеть куда угодно, только не вниз. Ноги жутко болтались в воздухе, и при мысли о том, что с ее ноги может упасть башмак, ее ощутимо мутило; тело неприятно вытянулось в струну в диком напряжении. Руки будто зажили отдельной жизнью, намертво вцепившись в светящуюся песчинку — она чувствовала, что не сумеет сейчас разжать пальцы, если захочет.
Разумеется, она этого не хотела. Ой, как не хотела…
Бэрри-Белл уничтожающе медленно продирался сквозь воздух к дальнему краю пропасти. Он плыл не по прямой, а как-то пилообразно, равномерно поднимаясь и опускаясь по тупым углам. Едва дыша, Суок заставила себя глядеть прямо перед собой, на приближающийся замок.
Rozen Maiden, еще одна из Rozen Maiden… Мерзкие куклы, вставшие на их пути к счастью. За что он так любил ее? И что делает здесь? Суок по-прежнему не чувствовала его, но золотой дух еще никогда не лгал. Он совсем рядом, рукой подать. Надо только потерпеть…
Подожди, Отец. Я приду.
Пальцы болели все сильнее. Распущенные волосы лезли в глаза.
Потерпеть еще немного…
В глаза будто сыпанули перцем — Суок боялась моргнуть.
Еще совсем чуть-чуть…
Очевидно, ощутив ее мысли, Бэрри вдруг резко рванулся вперед. Взвизгнув от неожиданности, она разжала правую руку — и поняла, что по-обезьяньи висит на одной руке над хрустальными кустами. Серая почва была совсем рядом.
Ну разжимай уже руки, я ведь не вижу ничего!
Ох, какое же это наслаждение — стоять на земле…
— Извини, — выпущенный на свободу дух сразу сделал несколько витков, будто разминаясь.
Несколько мгновений Суок сгибала и разгибала онемевшие пальцы.
— Спасибо, Бэрри.
Не за что. Что за странное слово ты выкрикнула на том берегу?
Она задумалась.
— Не знаю. Вдруг само выскочило. Но я вспоминала об Отце. А что?
Да ничего, собственно. Пошли.
— Хорошо. Идем.
* * *
С треском разбитой кегельной стойки верстак грохнул в шоджи, проломив рейки. Из ванной раздался звон разбитого зеркала, в комнату выкатился тюбик зубной пасты и полоскательный стакан. На него с размаху опустился ботинок, раскрошив его на пластиковые щепки.
Молодой человек изо всех сил сжал в кулаках резец, пытаясь сломать закаленную инструментальную сталь. Он чувствовал, как по пальцам текут липкие струйки, горячие, будто материализовавшаяся ярость. Щелкнув, раскололась вдоль деревянная рукоятка, тут же полетевшая вслед верстаку. Через секунду за ней отправилось и осиротевшее лезвие.
Разгромленную квартиру наполнила раздираемая хриплым дыханием звенящая тишина. Будто дождавшись этого, сразу раздался грубый стук в стену. Уперевшись в нее неподвижным взглядом побуревших глаз, молодой человек, тяжело топая, подошел к стене и, едва не вывернув легкие наизнанку, проорал нечто такое, от чего стук мигом смолк. Видимо, соседи решили не связываться.
Надругавшись таким образом над правом честных людей на тишину в ночное время, юноша будто разом выпустил весь боезапас, усевшись на тахту и мрачно уставившись в окно. Гнев никуда не ушел, он по-прежнему пылал внутри ярким пламенем, но динамитные шашки возле этого костра больше не валялись. И все же…
Его взгляд невольно поднялся выше — и с размаху рухнул на пол. Издав какое-то невнятное шипение, молодой человек до крови прикусил большой палец, как в раннем детстве. Чтобы не закричать.
Нет, не так. Чтобы не заплакать.
Не то! Не та!!!
Его затошнило.
Это случалось и раньше, когда погруженный в работу мозг забывал контролировать тело. Он уже привык сдерживать позывы и даже смутно радовался накатывавшей дурноте — признаку того, что мысль идет, а стало быть, и все идет точно по плану. Но на этот раз сдержаться было выше его сил. С трудом приподнявшись с постели, юноша на подкашивающихся ногах поплелся в уборную.
Реакция на недавний всплеск адреналина превратила мышцы в желе, а кости — в ватные палочки. Джун едва не рухнул головой в унитаз, с трудом удержавшись на коленях. Вонь из дыры тут же окончательно скрутила кишки морским узлом и рванула через рот наружу. Он едва успел зажать нос…
Наконец он отважился разлепить слезящиеся глаза. По мокрому от пота загривку скользнул холодок — в бултыхавшейся перед лицом отвратной каше из ужина, обеда и завтрака плясал какой-то черно-красный комок мерзкого вида. Что это такое, Джун не знал, но ассоциации возникали паршивые.
Все, обреченно понял он. Надселся.
Желудком он не страдал никогда, разве что в период затворничества, да и то скорее психосоматически. Но мудрено ли посадить себе брюхо, сидя несколько месяцев на крепком чае и растворимом рамене? Да еще и вкалывая при этом чуть ли не двадцать часов в сутки?
Он захлопал ладонью по бачку — нащупал кнопку с третьей попытки, — вяло брызнул освежителем и выполз в комнату. Кое-как вскарабкавшись обратно на тахту, юноша смотрел на плавающие среди разноцветных пятен подвешенные к карнизу детали.
Не то, не то… Все было неправильно. Все надо было начинать заново. И не было смысла что-то обрабатывать, обтачивать и править — уже сейчас было ясно, что выточенные им детали не сложатся в тело Киракишо. Не подходят. И вовсе не потому, что получившееся тело будет не того размера или формы. Просто — вот так вот. Не годятся. Он понял это совершенно точно. Это было совсем другое тело. Для совсем другой куклы.
И кукла эта не была не то что Киракишо — ни одной из Rozen Maiden. Какая-то другая, совсем иная кукла.
В какой момент он сбился? Соскользнул ли резец, оказалось ли неточным воспоминание? Поди пойми теперь. Это же цепная реакция. Каждое действие полностью определяет все последующие. И что теперь?
Все сначала… А живот так и крутит…
В дверь позвонили. Наверно, соседи пришли требовать сатисфакции. Пускай. Позвонят и уберутся. А он встанет, наведет порядок и начнет все заново. Вот только полежит сперва немного. Отдохнет… Ох…
Звонок повторился. Затем еще раз. Ну чего вам надо, дятлы тупорылые, проваливайте, я уже смирный, шуметь больше не буду, дайте подохнуть… то бишь передохнуть спокойно. Что за упертая скотина такая? Кимура сверху, что ли? Или сам лендлорд недовольствие выражать изволит? Пошел ты, боров старый. Не ме-шай-те…
Больше в дверь и впрямь не трезвонили. Вместо этого в расхлябанном замке заскрежетал ключ. Значит, не соседи. Либо лендлорд, либо… Ну правильно, у кого еще есть ключи от его квартиры?
Интересно, кто… А, чего врать самому себе. Ни черта ему это сейчас не интересно. Интересно ему полежать. Порелаксировать. Минут так пятьсот-шестьсот… однако долго живот не отпускает…
