— Что? Что Отец здесь делает?
Без ответа. Скоро все увидишь. Это не очень приятно. Но это и хорошо.
— Для кого?
Для хозяйки.
— Чьей?! — у Суок уже голова шла кругом.
Без ответа. Идем.
— Куда?
Неужели ты не видишь?
И Суок увидела. Увидела только теперь. Сплетенный то ли из струй белого воздуха, то ли из тончайших ледяных игл, полупрозрачный дворец едва выделялся на фоне сияющего неба, как утренний сон на фоне пробуждения. Он был одним целым с ландшафтом, сердцем и главным сокровищем этого мира, которое позволяют увидеть далеко не каждому. Она как-то вдруг заметила, что острые хрустальные деревья, среди которых она стояла, образуют неширокую аллею, ведущую ко дворцу. Бэрри-Белл уже нетерпеливо вился над ней чуть поотдаль.
Вот где ты, Отец…
Идем же!
— Иду! — она оттолкнулась от земли…
…и с размаху вывалилась из неловкого прыжка прямо на землю. Ледяная травинка больно чиркнула по щеке.
В чем дело?!
Взвившись на ноги, Суок вновь подпрыгнула — с тем же результатом.
Я не могу летать? Я потратила слишком много сил?!
Здесь никто не может летать.
— Почему? — она повернулась к духу.
Такова воля хозяйки этого места. Ей было бы трудно существовать, если бы те, кто сюда приходят, в один миг могли бы улететь. На полет здесь способны только она сама и такие, как я. Впрочем, наверно, может и еще кое-кто… Но у нее есть крылья.
— Крылья?
Неважно, следуй за мной!
— Но как я туда попаду?
Ногами. Не задерживайся. Чем дольше мы ждем, тем сильнее становится хозяйка.
— Сильнее? — но дух уже мерцал вдали золотой искрой.
И Суок побежала за ним. Сотни размазанных отражений в хрустальных ветвях заплясали вокруг нее, искаженных и как-то неприятно, неправильно живых. Мир действительно был очень странным. Здесь не было ни солнца, ни звезд — светились само небо и земля, но Суок не чувствовала ни в том, ни в другом источников света. Все как будто иллюзорное, ложное… неправильное.
Не наступи на лозы!
Напряженность сделала свое дело: она замерла с поднятой ногой прежде, чем успела даже осмыслить этот полуприказ. Бэрри-Белл выпустил фонтанчик искр — больше всего это напоминало облегченный вздох.
— Что? — вполголоса переспросила она.
Не наступи на лозы. Их протягивает Киракишо. Как только ты коснешься одной из них, она сразу узнает, что ты здесь.
Суок посмотрела вниз и едва не взвизгнула от неожиданности. Вся земля впереди была заплетена колючими побегами — белыми, противоестественно бесцветными, как и все в этом мире. Толстые короткие шипы будто ждали прикосновения неосторожной ноги, чтобы впиться в нее… а потом? Ох, наверно, ничего хорошего…
Что ты там возишься? Время уходит!
Ей очень хотелось огрызнуться, но она понимала, что дух беспощадно прав. Время действительно шло. Кто знает, где будет Отец, когда оно совсем истечет?..
Приподнявшись на носки, она осторожно зашагала вперед, изо всех сил стараясь наступать только на просветы серебристой почвы. Дух вился впереди, и излучаемые им видиомы больше всего соответствовали отборной раздраженной брани.
— Чего ты так нервничаешь? — наконец не выдержала она. — У тебя что, молоко убегает?
Недоумение, размывающее раздражение. Какое молоко? Куда убегает? Есть дело. Дело не может ждать. Вперед!
Вперед так вперед.
Вскоре лес кончился. И…
И кончилась земля. Белесые лозы, свиваясь в жгуты, ниспадали с блестящего серым обрыва. Лес прервался пропастью.
Суок растерянно посмотрела на Бэрри-Белла. Тот чуть ли не плясал на месте от нетерпения. Эманации возмущения задержкой били в голову чувствительными щелчками.
— Что это?
Ров. Надо пересечь. Быстрее.
— Но как? Я же не могу взлететь!
Как-нибудь… Последнюю мысль слегка размыло осознание ее бессмысленности. Вернулось раздражение — теперь уже на самого себя.
Суок осторожно коснулась носком башмачка края обрыва. Издав легкий шорох, под подошвой покачнулся и скользнул вниз сероватый камешек. Она невольно напрягла слух.
Прошла минута, затем вторая. Стука падения не было.
Дух завертелся волчком. Досада, досада, промедление! Выход, найти выход!
Стиснув кулачки, она опять попыталась взлететь — безрезультатно. Земля будто схватила ее за ноги и держала, не отпуская. Жуткая мысль показалась неприятно реальной, чисто рефлекторно Суок приподняла сперва одну ногу, потом вторую — все в порядке. Бррр…
Из ниоткуда накатил черный страх. Она почувствовала, как начинают шевелиться и удлиняться волосы. Нет, нет, не сейчас!.. Дух удивленно моргнул, затем протестующе вспыхнул. Не смей! Не сейчас!!!
Каким-то чудом ей все же удалось сдержать чувства. Волосы успокоились и посветлели. Суок приподняла голову… и тут ее резко повело вбок, вдоль обрыва, ноги нелепо заплелись и взметнулись выше головы. Правая рука ударила ладонью в землю, в небольшой просвет между лозами, Суок напряглась всем телом, буквально зависнув в одностороннем упоре лежа над белыми плетями. Бэрри-Белл восьмерками вился над головой, поливая ее негативом и тревогой.
Что это было?!
Осторожным толчком вернув себе вертикальное положение, она быстро проверила свое состояние. Да… Там, внутри, где лежала украденная у мертвого битарда энергия, недоставало доброй трети зеленоватых огоньков, сгоревших в пепел за какую-то секунду. Плохо. Очень плохо. Надо контролировать эмоции.
Дух строчил гневом и укоризной, как из пулемета. У Суок заломило в висках.
— Прекрати! — не сдержалась она. — Я ведь тоже живая!
Эмоциональный ряд, выданный хранителем, точнее всего соответствовал возведенным горе очам и мычащему стону в духе «господи, да за что ж мне это». Раздумье, затем яркое, как взрыв, решение. Полетишь на мне.
— Чего?.. — Суок показалось, что она неправильно поняла.
Чего слышала. Я-то летать могу.
— Но ты же… дух! Ты нематериален!
Материален — глубоко внутри. Как молния. Давай, возьми меня в руки.
— И ты… маленький…
Муравей тоже маленький. Давай, давай, время, время!
Суок не помнила точно, кто такой муравей, но время и впрямь уходило. Вздохнув, она накрыла духа
