— Но ведь плетения тебя вылечат, зачем ты говоришь такое?
— Не вылечат. Я иссяк, выложился, и они могут только задержать конец, они и машина старого часовщика. У нас будет достаточно времени на подготовку.
— Если бы не твои раны, я бы выбила из тебя эту дурь, — Соусейсеки пыталась казаться серьезной, но слезы накатывались на ее разноцветные глаза, — но сейчас могу только просить — брось эти мысли! Брось все, только живи!
— А я хотел оказать тебе последнюю услугу, выполнить обещание.
— Не нужно обещаний, не нужно…
— Мой сон мог бы стать кораблем для путешествия к Отцу. Все равно на большее он уже не годится.
— Ты еще что-то скрываешь, еще какую-то глупость, которую успел сделать?
— Я достал серебро для рукавиц из наружного сна, и скоро утрачу власть над тем уголком души, который облюбовал.
— И туда хлынет Море, да? Ты все же невыносим, мастер. Но я отказываюсь от твоего предложения.
— Но почему? Ты же знаешь, что мне нет смысла жить в таком состоянии?
— У меня есть другое предложение. То, о котором ты, в своем хитроумии, мог бы подумать в первую очередь.
— Соусейсеки?
— У тебя есть время попрощаться со всеми, пока Мотохару-сан закончит приготовления. Ты, наверное, долго их не увидишь, как и я.
— Что ты задумала, Соу? Не томи душу, рассказывай!
— Завтра, во сне, ты все поймешь — или раньше, если не глуп. Отдыхай и собирайся с силами — они нам понадобятся.
Антракс
Строчки цифр быстро заполняли колонки таблицы. Новая клавиатура весело пощелкивала клавишами. Не сбиться бы, дьявол забодай! Так, так… тут все верно… так… а тут что за ересь? Не может такого быть. Надо звякнуть ихнему менеджеру, пускай холопам шею намылит. Все лучше, чем мне. Сводим дебет… сводим кредит… баланс… все!
Я откинулся в кресле и вытер со лба несуществующий трудовой пот. Когда я оставил Энджу на волнах Несбывшегося и вернулся в свою квартиру, первым мне бросился в глаза огонек автоответчика. Наниматель в крайне невежливой форме напоминал, что до сдачи отчетности три дня, а у меня еще и конь не валялся. Действительно, пора было наконец позаботиться о средствах к существованию — дело делом, а кушать и платить за квартиру надо. Все-таки у нас тут не Япония, да и заботливой старшей сестры у меня отродясь не водилось. Джуну в этом плане подфартило больше. Пришлось вкалывать в ударном темпе, чтобы завершить работу, на которую требовалась неделя, за два дня.
Загрузив результаты в письмо, я отправил его нынешнему шефу. Бухгалтер-фрилансер — амплуа довольно дикое, на такой должности нужно иметь надежных людей, но мне каким-то образом раз за разом удавалось находить халтурку, дававшую средства к существованию. Сильно подозреваю, что все мои работодатели занимались какими-то темными делишками. Предположение бредовое и ни на чем не основанное, но прицепилось прочно. М-да.
С тех пор, как я вошел в зеркало, следуя за духом, в плотном мире прошло две недели. Не знаю, как долго я искал кукольника, но убеждать мне его пришлось никак не меньше десяти дней. Упертый, гад. И выносливый. Я ничуть не сомневался, что последствия нашей задушевной беседы заживут на нем, как на собаке. Надо держать ухо востро — кто знает, что он попробует выкинуть? С другой стороны, гарантия его послушания покачивалась у меня в кармане. Нет, сделает все, как я велю, никуда не денется. Дерево, стекло и шелк — очень непрочные материалы. Один раз он уже мог в этом убедиться.
Навестить его имело смысл только дня через три. Как ни крути, работенка ему предстояла жаркая. Джун-старший вытаскивал детали по одной за ночь, а то и по две, но недоделка на семь дней мне была не нужна. Все лучшее отдают богам. Или богиням. Да.
Значит, у меня пока есть масса свободного времени. Как его потратить? Предпринять еще одну атаку на врага? Бессмысленно. Я все еще ничем не мог доказать свою полезность ей. Возможно, я действительно фанатик, как утверждает Лаплас, но все-таки не полный дурак. Надо было выждать, последить за событиями, если потребуется — предпринять какое-нибудь косвенное действие. Но о новой лобовой атаке не следовало и помышлять.
Шрамы от перьев на моих плечах и груди горели адским пламенем. Скоро, очень скоро мой кровник получит по заслугам, а она наконец вернет себе свое истинное «я». И пусть мне приходится таиться, действовать втихаря, выжидать — когда речь идет о мести, любой, самый долгий срок превращается в «скоро». Месть воистину следует подавать холодной, и я наконец усвоил это для себя. Важна не стремительность, а неотвратимость наказания. Вот так.
Было и еще кое-что. Сегодня, раскрыв настежь окно и вдохнув холодный ветер, я вдруг ощутил, что соскучился по своему городу. За окном покачивали в густом тумане ветвями в белых рукавах тополя и вязы, летом превращавшие степь за окном до самой реки в темно-зеленое море, в котором высились острова хрущёвок. Предрассветное небо было мягко-серым, полным предчувствия загадки сна. Ветер овевал мои лицо и грудь. Я знал его имя, он когда-то знал мое — между нами однажды случилось такое, о чем не рассказывают даже близким друзьям. Отважная и веселая западная красавица, королева воздуха с коротким, нежно шелестящим именем некогда встала между нами — и выбрала меня. Много воды утекло с тех пор, и к тому моменту, когда я впервые увидел белоснежные волосы и алые глаза, наивная юношеская любовь между человеком и ветром уже давно превратилась в добрую и крепкую дружбу без романтики и ревности. Восточный ветер простил меня, а я его. Но он помнил. Как помнил и я. Такое нельзя забыть.
Навестим старых знакомых?
Никаких людей, разумеется. Я никогда не был хикки, да и нельзя им быть в нашей стране, где контактировать с людьми и хотя бы изредка выходить из дому не просто важно, а жизненно необходимо. У меня были знакомые, несколько приятелей и даже один друг, с которым мы уже месяц даже не созванивались. И нарушать молчание я не собирался. Почему? Сперва просто не собирался, и все. Потом я понял, почему именно. Нет более крепких оков среди тех, что кует нам мир, чем друзья-приятели, верные и надежные. Каждая секунда в их обществе, каждое их слово будут пить из меня решимость, навевая бросить все, вернуться к людям, в общество, забыть ее и жить, как все. Решимости у меня хватило бы на десятерых, мир обожрался бы ей до несварения желудка — но кому приятно играть роль скотины для вампира? Нет уж. Только туман. Только фонари.
В глубине серой стены облаков зажглось слабое сияние. На соседней улице проехала одинокая машина. Через несколько минут во дворе хлопнула дверь. Город сонно потягивался, стряхивая дрёму. Следовало насладиться тишиной утра как можно скорее. Я выключил компьютер, оделся, сунул в карман новую пачку дымных палочек и вышел на улицу.
Мне в лицо ударил порыв ледяного ветра, но я прошептал имя, как пароль, и его струи сразу стали мягкими и прохладными, лишь чуть поеживая кожу. Здравствуй, вечно юная старая подруга. Двери моего дома выходили на запад. Воспринимайте это, как хотите. Лучше всего — просто как данность.
Я пошел по переулку, молча разговаривая с ветром. Туман был великолепен: желтые окна домов будто висели в воздухе без всякой опоры, выделяясь на фоне серого неба ровными квадратами. Настоящий зимний туман, в первый раз за долгое время. Не угрюмая мгла Н-поля Энджу или ядовитые сумерки Пада. Прекрасно.
На автобусной остановке было тихо и безлюдно. Как обычно в это время суток. Ветер гнал вдоль улицы бумагу, огрызки и прочий сор, брезгливо шаркая ими по корочке льда. Я прислонился к столбу и закурил. Куда-то увезет меня сегодня первая машина? Не знаю. Пусть это будет моим подарком самому себе.
Вдруг в проулке у меня за спиной раздались быстрые шаги. Мимо меня пробежала невысокая девушка в черной шубке. Резко остановившись, она оперлась о стену ларька. Плечи ее быстро вздымались и опадали. Русые волосы, выбившиеся из-под черной шапочки, разметались по плечам и спине.
Отдышавшись, она развернулась и, не глядя на меня, подошла к бордюру проезжей части. Я искоса
