– Нет.
– Уверена?
– Джек, он меня напугал.
– Все в порядке, я не вру. Мы ляжем в постель, я тебя обниму, и ничего подобного никогда больше не произойдет.
Она мне поверила. Когда она заснула, я еще долго лежал, глядя в темноту. Мне дико хотелось взять свою пушку и пойти прямо к нему и отстрелить его гребаную голову.
Так вышло, что эти мгновения оказали большое влияние на дальнейшие события. Если бы меня попросили назвать момент, в который я принял самое ошибочное свое решение, я бы назвал этот. Тогда все и началось.
Брендан Флод позвонил на следующий день в полдень. Сообщил адрес и рабочий распорядок Брайсона. Я спросил:
– Откуда вы все это берете?
– Господь помогает.
– Это точно.
– Я упомянул вас на собрании нашей группы.
– Группы?
– Мы встречаемся, чтобы вместе молиться, просить прощения, молить об излечении.
– Ясненько.
Разве?
– Мы будем упоминать ваше имя следующие девять недель.
Девять недель, девятимиллиметровый пистолет… оружие на все случаи жизни.
– Наверное, мне надо сказать спасибо.
– Не надо ерничать, Джек Чудеса случаются. Посмотрите, как мне удалось исправиться.
Это-то меня и беспокоило.
Я позвонил Джюри и услышал сильно пьяный голос Кигана. Я спросил:
– Встретиться можем?
– Господи, сколько времени? В какой я стране?
– В Ирландии.
– А я, бля, решил, что уже домой уехал.
– Ты в состоянии найти заведение в три часа?
– Пивнушку?
– Нет, это кафе.
– Не паб?
– Нам надо поработать.
– Тогда пошли в пивную.
И он повесил трубку.
Я подумал, не взять ли с собой пистолет, но разве сам Киган – не достаточно мощное оружие для любого человека?
Он опоздал. Я заказал чай. Официантка сказала:
– У нас замечательные плюшки.
– Так говорит моя мать.
Она заинтересовалась, навострила ушки и спросила:
– Я ее знаю?
Пора было ее заткнуть, поэтому я сказал:
– Вряд ли, она умерла.
Больше никаких любезностей. Когда появился Киган и быстренько принял на грудь, он заметил, глядя на официантку:
– Первый неприятный человек, встреченный мною в Ирландии.
– Ты так считаешь? Она предложила мне плюшки.
– Да пошла она.
Несмотря на дурное расположение духа, он держался отлично. Я так и сказал. Он вытащил из кармана плоскую серебряную флягу с эмблемой Голуэя. Объяснил:
– Моя малышка мне подарила. Там потин.
– Poitin.
– Разве я не так сказал?
– Ну, разумеется.
Он отпил добрый глоток и сказал:
– Ну вот, официантка уже кажется симпатичнее. Хочешь принять?
– Нет, спасибо. Брайсон побывал у меня дома.
Я поведал ему о событиях последних дней, включая дочку Джеффа. Он заметил:
– Синдром Дауна. У меня на участке был парнишка, у него дочка была такая.
– Ну и как?
Он вдруг повеселел:
– Челсия. Вспомнил, ее звали Челсия. Знаешь, она была просто прелесть. Увы, мне пришлось ею воспользоваться, чтобы добраться до ее папаши.
– Что?
– Не строй из себя святую невинность. Я полицейский, не слишком симпатичный парень, по какой причине здесь и нахожусь, и мне портит настроение какая-то уродливая сука-официантка.
Он снова взглянул на нее. Она собиралась принести меню, но, заметив выражение его лица, передумала. Он сказал:
– Если бы кусок такого дерьма, как Брайсон, посмел появиться в моем доме и напугать мою женщину, я бы его закопал.
Он выглядел безумным. В уголках рта скопилась пена. Он продолжил:
– В прошлом году у нас в Клэпхэме появился серийный убийца. Начальство решило использовать одну из моих вольнонаемных в качестве подсадной утки. И не обеспечили ей надежной охраны. Те, кто ее подстраховывал, опоздали. Я успел.
– Что случилось?
– Он повалил ее на землю, сорвал с нее колготки, держал нож у ее горла и матерился. Я оторвал его от нее, и знаешь, что он сделал?
– Нет.
– Он рассмеялся мне в лицо и заявил, что через полгода выйдет и уж тогда ее уроет.
– И он бы вышел?
– Возможно, через еще более короткий срок.
– И что сделал ты?
– Помог ему упасть на собственный нож.
– Что?
– Что слышал. Не лучше ли нам пошевеливаться?
Я сказал:
– Глянь на угловой столик около двери. Он посмотрел.
Хорошо одетый мужчина, явно в растрепанных чувствах, рассказывал о своих несчастьях пожилой паре. Они внимательно слушали, ловили каждое слово. Китай спросил:
– Что там происходит, он им вешает лапшу на уши?
– Добивается сочувствия. Особый тип мошенничества. Он рассказывает им на ломаном или корявом английском, что оставил маленький саквояж в углу кафе. Но он расстроен: кафе так много, все одинаковые. Все его ценности были в этом саквояже: билеты, паспорт, кредитные карточки.
– Хитрый засранец. Он что-то получит?
– Ему ничего не надо, меньше всего чего-то материального. Он наслаждается их сочувствием, их огорчением по поводу его несчастий.
