– Ты читаешь?
– Вы считаете, что тинкеры не читают?
– Помилосердствуй. Я не в настроении для такой беседы.
Он не шевельнулся и сказал:
– Так как насчет книги?
Я пошел к двери:
– Запишись в библиотеку.
Стоя на ступеньке, он сказал:
– Вы не разрешите мне взять книгу?
– Купи себе сам.
И я захлопнул дверь перед его лицом.
Снова зазвенел звонок. Я распахнул дверь, готовясь к драке. Но это оказался сосед. Я сказал:
– О…
Он выглядел неопрятным даже в свои лучшие дни. Сейчас у него был такой вид, будто его вывернули наизнанку и вытерли об него ноги. В руке он держал бутылку. Сказал:
– Poitin.
– Гм… спасибо… право, не знаю.
– Я купил карточку лотереи и выиграл.
– Много?
– Вот уже неделю пью.
– Так много?
– Вчера я был в человечном пабе.
– Что?
– Ты открываешь дверь, и все поют «Я всего лишь человек».
Я посмотрел бутылку на свет. Жидкость чистая как слеза.
– Настоящее зелье.
Он содрогнулся и сказал:
– Могу поручиться.
– Я думал, полиция запрещает это продавать.
– Я у полицейского и купил.
– Само по себе гарантия.
– Лучше не бывает.
18
Еще один день растительного существования. По радио неизвестно почему передавали интервью с Мохаммедом Али. Я почти не слушал, пока Али не сказал: «Человек, чьи взгляды в пятьдесят остались такими же, как в двадцать, даром потратил тридцать лет своей жизни».
Я тут же выключил этого нытика.
Господи.
Решив, что пришло время возвращаться к преступлениям, хотя бы на бумаге, я начал рыться в книгах Лоуренса Блока. Читал его по диагонали, особенно те места, где его главный герой Мэтт Скаддер пространно рассуждает об излечении от алкоголизма. По очень тонкому льду ходит. Хуже того, в одном месте он пытается объяснить разницу между алкоголиком и наркоманом. Я чувствовал себя между молотом и наковальней, поскольку уже принял таблетку, нюхнул дури и не забываю про бутылку poitin в буфете. Как обычно.
Он пишет:
Я встал и взял сигарету. Мне не понравился этот абзац. Поставил альбом Джонни Дьюхана «Пламя». Самый лучший выбор для моего раздолбанного состояния. После третьей песни я расслабился и сказал: «Ладно».
И вернулся к Блоку.
Я отложил книгу и сказал: «Хватит, пора вылезти наружу».
И вышел, сам себя жалея.
Проходя мимо кафе, я вспомнил о последнем свидании там с Киганом. Почему-то вдруг взял и зашел, заказал двойной капучино и круассан с миндалем. Попросил продавщицу:
– Не сыпьте ничего сверху.
Она удивилась и спросила:
– Как вы можете его пить без этого?
– С большим удовольствием, ясно?
Сел у окна, позволил миру течь мимо.
Славно? Да как в раю. Помогает заглушить мечты о кокаине. Подошла женщина и спросила:
– Вы Джек Тейлор?
Я умудрился с полным ртом проговорить:
– Да.
– Могу я с вами поговорить?
– Конечно.
Ей было далеко за пятьдесят, но она выглядела неплохо. Носила костюм а-ля Маргарет Тэтчер. Что сразу меня насторожило. Она села, уставилась на меня немигающим взглядом и спросила:
– Вы меня знаете?
– Нет, не знаю.
– Миссис Нилон, мать Лауры.
Я протянул было руку, но она с презрением взглянула на нее и сказала:
– Мы ведь с вами примерно одного возраста, так?
Пенка на моем кофе давно осела. Я не хотел заострять, поэтому сказал:
– Плюс-минус десять лет.
И напрасно. Она бросилась в атаку:
– Вряд ли Лаура подходит вам по возрасту, разве не так?
– Миссис Нилон, наши отношения несерьезны.
Она сверкнула глазами:
– Как вы смеете? Моя дочь в вас влюблена.
– Полагаю, вы преувеличиваете.
Она встала и громко потребовала:
– Оставьте ее в покое, похотливый козел.
И выскочила из кафе.
Все в зале смотрели на меня с укоризной. Я взглянул на пирожное, свернувшееся от стыда, и подумал:
– Все едино слишком сладко.
Капуччино вообще уже никуда не годился.
Когда я вышел оттуда, мне припомнилась строчка из Борхеса, которую часто цитировала Кики: «Проснулся бы, кабы утро приносило забытье».
Я попробовал утешить себя старым высказыванием жителей Голуэя:
«Это кафе для деревенщины. И еще для коммивояжеров».
Провались оно все пропадом.
Позвонил Лауре, которая воскликнула:
