ревнивое раздражение против пришлой красавицы не утихло в мисс Тонкс до сего дня.
– Может, вам все же известны какие-нибудь случайные подробности, связанные с прошлым мисс Грэхем? – с надеждой спросил молодой адвокат.
– Увы, ничего определенного. Помню только, что время от времени мисс Грэхем жаловалась на то, что с ней обошлись несправедливо, что человеческая низость ввергла ее в бедственное состояние, что она – жертва незаслуженных страданий и все в таком духе. Вот, пожалуй, и все.
Сколь ни скудны были эти сведения, Роберту Одли они сказали о многом, очень многом.
– И еще один вопрос, последний, – сказал молодой адвокат, обращаясь к обеим женщинам. – Осталось ли у вас что-нибудь из вещей мисс Грэхем – книги, безделушки и прочее?
– Не знаю, – ответила миссис Винсент.
– А я знаю, – выступив вперед, резким голосом сказала мисс Тонкс. – Кое-что осталось. Коробка. Она наверху, в моей комнате. Я храню в ней свою старую шляпку. Не будет ли вам угодно взглянуть на коробку? – спросила она, обращаясь к Роберту Одли.
– Разумеется, был бы весьма признателен.
– Тогда я схожу за ней. Она не очень громоздкая.
И прежде чем Роберт успел рассыпаться в словах благодарности, мисс Тонкс повернулась и торопливо покинула гостиную.
«Как безжалостны женщины друг к другу, – подумал Роберт Одли. – Вот и эта интуитивно чувствует, что для той, другой, в моих вопросах кроется смертельная опасность, и радуется, и сама готова претерпеть любые муки, лишь бы, помогая мне, отравить жизнь той, которую возвела в ранг своей врагини!»
Мисс Тонкс вернулась очень скоро, прервав горестные размышления молодого адвоката о зловредности прекрасной половины человечества, и поставила перед Робертом ветхую шляпную коробку.
Опустившись на колени, Роберт Одли начал внимательно изучать многочисленные железнодорожные наклейки и адреса, разбросанные там и сям по всей коробке. Видно было, что коробка изрядно поездила по белому свету. Одни наклейки были сорваны напрочь, от других остались лишь обрывки, и на одной, желтой, Роберт разобрал буквы «ТУРИ…».
«Коробка побывала в Италии, – решил про себя адвокат, – а это первые четыре буквы слова «Турин».
Среди прочих ярлычков лучше всего сохранился тот, что, судя по всему, был наклеен последним. На нем было проставлено имя мисс Грэхем, пассажирки, следовавшей до Лондона. Приглядевшись, Роберт Одли заметил, что эта бумажка наклеена поверх другой.
– Мисс Тонкс, будьте добры, принесите, пожалуйста, воду и губку, – попросил он. – Я хочу аккуратно снять верхнюю наклейку. Поверьте, с моей стороны это не прихоть, не пустое любопытство, для меня это действительно важно.
Мисс Тонкс живо, как и в прошлый раз, вышла из комнаты и тут же вернулась, неся кувшин с водой и губку.
– Может быть, я сниму наклейку? – предложила она.
– Не надо, – сказал Роберт, – я сделаю это сам.
Он несколько раз смочил верхний ярлычок, а затем, приподняв бумажку за край, осторожно потянул ее. Бумажка подалась, приоткрыв наклейку с другим адресом.
Интересно, что там, на второй наклейке?
Мисс Тонкс, заглядывая через плечо Роберта, попыталась прочесть новый адрес, но, увы, тщетно.
Тем временем Роберт проделал над второй наклейкой те же манипуляции, что и над первой, и, отделив от коробки нижний кусочек бумаги, бережно спрятал добычу между страницами записной книжки.
– Большое вам спасибо, леди, – сказал он, обращаясь к обеим женщинам. – Мне более нет нужды обременять вас своим присутствием. Вашу помощь трудно переоценить. Желаю здравствовать, до свиданья.
Миссис Винсент улыбнулась и медленно склонилась в реверансе. Мисс Тонкс проделала то же самое. (Будучи наблюдательнее своей начальницы, она заметила, как побледнел молодой человек, когда одну за другой отделил от коробки две какие-то ничтожные наклейки.)
Кеб отъехал от дома.
«Если то, что я раздобыл сегодня, суд присяжных не сочтет весомой уликой, – подумал Роберт Одли, покидая улицу Акаций, – этого будет вполне достаточно, чтобы убедить дядюшку: он женился на расчетливой и бесчестной особе!»
28
РАССКАЗ МИССИС БАРКЕМБ
Роберт Одли медленно шел по безлюдной зимней аллее.
«То, что хранится в моей записной книжке, – размышлял он, – составляет связующее звено между женщиной, о смерти которой Джордж Толбойз прочел на странице «Таймс», и женщиной, которая воцарилась в доме моего дядюшки. История Люси Грэхем обрывается на пороге школы миссис Винсент. Мне удалось выяснить, что мисс Грэхем впервые появилась там в августе 1854 года, но откуда она пришла, не смогли сказать ни миссис Винсент, ни ее помощница. А это значит, что вся предыдущая жизнь миледи по- прежнему остается загадкой. Смогу ли я разгадать ее? Смогу ли сдержать обещание, которое дал Кларе Толбойз?»
Он сделал еще несколько шагов, снова и снова задавая себе этот вопрос, и на лицо его набежала тень – темнее зимних сумерек, густевших над его головой, – и скорбь, смешанная со страхом, тяжким бременем навалилась на его сердце.
«Я должен начать с другого конца и восстановить историю Элен Толбойз с того часа, когда исчез Джордж Толбойз, и до дня, когда состоялись похороны на скромном кладбище в Вентноре».
Окликнув кеб, Роберт Одли поехал на Фигтри-Корт.
Дома он написал несколько строк Кларе Толбойз и отправил письмо. На часах было без нескольких минут шесть.
«На этом я сэкономлю целый день», – подумал он, отправляя письмо с главного почтамта.
Он просил Клару Толбойз указать ему, в каком портовом городишке Джордж впервые встретился с отставным лейтенантом Молдоном и его дочерью. (Так уж получилось, что, хотя молодые люди были достаточно близки, Роберт Одли мало что знал о недолгой супружеской жизни своего друга, поскольку не желал бестактными вопросами бередить его душевые раны.)
Джордж отправил письмо сестре, мисс Толбойз, через месяц после своей женитьбы. Отправил из Хэрроугейта, что ясно указывает на то, что именно в Хэрроугейте молодожены провели свой медовый месяц.
Ответ Роберт Одли получил утром следующего дня.
Телеграфная депеша содержала название прибрежного городка: «Уайльдернси, графство Йоркшир».
Одли немедленно отправился на вокзал и взял билет на экспресс, следовавший до Уайльдернси. Поезд отошел от столичной платформы без четверти два.
В Уайльдернси он прибыл, когда было уже совсем темно. Подозвав носильщика, Роберт показал на чемодан.
– Не смогли бы вы отнести это в ближайшую гостиницу? – спросил он. – Сейчас поздно, но, я надеюсь, мне нетрудно будет заказать номер, где я бы мог остановиться на ночлег.
Водрузив чемодан на плечо, носильщик засмеялся:
– Да хоть тридцать номеров, сэр! В это время года в местной гостинице шаром покати.
Они покинули вокзал.
– «Виктория-Отель», сэр, – промолвил носильщик минут через пять, указав на огромное здание, неясно вырисовывавшееся на фоне зимнего неба. Два окна, отстоявшие далеко друг от друга, мерцали в кромешной мгле, как сигнальные огни. – Вы не поверите, сэр, но летом сюда наезжает столько народу, что просто яблоку негде упасть.
Они зашли в вестибюль. Расплатившись с носильщиком, Роберт Одли вверил себя заботам владельца гостиницы. Тот провел его в небольшой уютный зал, где стояло несколько полированных столов красного дерева, – владелец гостиницы именовал этот зал «кофейней» – и, указав Роберту на одно из кресел, взял
