кочергу и пошевелил угли в камине. Роберт, сев поближе к огню, с удовольствием вытянул уставшие ноги.
– Если вам нужен отдельный номер, сэр… – сказал хозяин.
– Нет, спасибо, – перебил его Роберт, – мне и здесь хорошо. Если вы распорядитесь насчет бараньей отбивной и пинты хереса, буду вам весьма признателен.
– Будет исполнено, сэр.
– Буду вам тем более признателен, если вы уделите мне несколько лишних минут: мне бы хотелось кое о чем вас расспросить.
– С превеликим удовольствием, сэр, – радушно отозвался хозяин гостиницы. – В это время года здесь не с кем словом перемолвиться, и мы, можно сказать, души не чаем в своих клиентах, если Господь, в неизреченной благости своей, их нам посылает. К вашим услугам любые сведения об окрестностях Уайльдернси и их достопримечательностях, – добавил он, невольно процитировав карманный курортный путеводитель, который продавал в баре.
– Окрестности Уайльдернси меня не интересуют, – сказал Роберт Одли. – Я хотел бы задать несколько вопросов о людях, что некогда проживали в этих местах.
Владелец гостиницы любезно улыбнулся и чуть склонил голову.
– Сколько лет вы здесь живете? – задал Роберт свой первый вопрос, доставая записную книжку. – Кстати, вас не смутит, если по ходу дела я буду делать кое-какие пометки?
– Нисколько, сэр.
– Итак, вы проживаете здесь уже…
– Шесть лет, сэр.
– То есть с пятьдесят третьего года?
– Если быть точным, то с ноября пятьдесят второго, сэр. До этого у меня было свое дело в Гулле. Я купил этот дом, едва его успели построить, а строительство, сэр, завершили в октябре месяце.
– Не помните ли вы лейтенанта военно-морского флота, к тому времени уже отставного, по фамилии Молдон?
– Капитана Молдона, сэр?
– Да, его обычно называли капитаном Молдоном. Я вижу, вы его помните.
– Как не помнить, сэр. Он прожил здесь довольно долго и был, если так можно выразиться, одним из наших лучших постояльцев. По вечерам сидел в этой самой комнате, хотя в то время стены здесь были еще сырые, и у нас почти год не было возможности оклеить их обоями. Его дочь вышла замуж за молодого офицера, полк которого расквартировали здесь в пятьдесят втором году во время Рождества. Здесь они поженились, сэр, потом отправились в свадебное путешествие на континент на целых полгода, а затем вернулись в наши места. Казалось, все у них складывается как нельзя лучше, но, увы, через неделю-другую после того, как молодая женщина родила, супруг оставил ее и уехал в Австралию. Дело это наделало много шуму в Уайльдернси, сэр, и миссис… миссис… забыл, как ее звали…
– Миссис Толбойз, – подсказал Роберт.
– Точно, миссис Толбойз. Так вот, я и говорю, сэр, миссис Толбойз у нас тут все очень жалели, потому что, должен вам сказать, сэр, у нас ее очень любили: уж такая была хорошенькая и такая приветливая, что и не передать.
– Как долго мистер Молдон с дочерью оставались в Уайльдернси после того, как мистер Толбойз их покинул?
– Точно не помню, сэр. Помню только, что мистер Молдон, сидя здесь, рассказывал всем, кто готов был его слушать, как дурно обошлись с его дочерью и как подло предал ее молодой шалопай, которому она доверилась. А сколько они тут еще пробыли… Нет, этого я не помню, сэр. Впрочем, на ваш вопрос могла бы ответить миссис Баркемб.
– Миссис Баркемб?
– Да, сэр. Миссис Баркемб, владелица дома № 17, что в районе Норт-Коттеджиз. Мистер Молдон с дочерью проживал там некоторое время. Это добрая, приветливая женщина, и я уверен, она не откажется рассказать вам все, что ей известно.
– Благодарю вас. Миссис Баркемб я навещу завтра. А сейчас еще один вопрос, последний. Вы бы узнал и миссис Толбойз, если бы вам довелось встретиться с ней?
– Конечно, сэр. Я узнал бы ее наверняка, как если бы она была моей родной дочерью.
Роберт Одли записал адрес миссис Баркемб, поел, выпил два стакана хереса, выкурил сигару и отправился спать.
Два последних дня он только и делал, что переезжал с места на место. Это изрядно вымотало его, и потому уснул он быстро, однако спал чутко и сквозь сон слышал, как шумит ветер в песчаных дюнах и как однообразно рокочут волны, растекаясь по ровному пологому берегу.
Печальные звуки, накладываясь на печальные мысли, рождали в дремлющем мозгу фантастические картины, и при всей их причудливости в них проглядывалась тонкая, зыбкая, едва различимая связь с реальным миром.
В тревожном своем сне он увидел, как вдруг исчезли изумрудные пастбища, окружающие Одли-Корт. Он увидел, как неведомая сила с корнем вырвала и разметала живые изгороди Эссекса и как та же сила перенесла на этот пустынный холодный берег старинное поместье и отдала его на расправу северным ветрам.
И вот уже бурное море, бросая упругие волны на древние стены, обещает стереть их с лица земли, и из этих волн, из серебряной пены, возникает прекрасное лицо – лицо миледи, что превратилась в русалку и сулит благородному дому сэра Майкла позор и разрушение.
Над серым, клокочущим морем нависла громадная гряда облаков, что чернее самой непроглядной ночи; он, Роберт, пристально вглядывается в мрачный горизонт, и штормовые облака медленно раздвигаются, и узкая полоска света, брызнув из-за них, посылает старому строению привет и надежду на грядущее спасение.
Роберт проснулся. Картины сна по-прежнему стояли перед его внутренним взором, но он вдруг почувствовал физическое облегчение, словно тяжкое бремя, стеснявшее его всю ночь, свалилось с его груди.
Он снова уснул и проснулся только на рассвете, когда горничная, постучав к нему в комнату, пронзительным голосом объявила, что уже половина девятого.
Без четверти десять Роберт вышел из гостиницы «Виктория» и отправился по указанному адресу к миссис Баркемб.
Дом № 17 он нашел быстро. В дверях его встретила строгая служанка и проводила в гостиную, производившую впечатление чего-то столь же строгого и столь же пожилого, как и она сама.
Миссис Баркемб, спокойная и явно довольная жизнью матрона лет шестидесяти, сидела в глубоком кресле перед жарко натопленным камином. На коленях у нее дремал старый черный с коричневыми пятнами терьер. Все в этой тихой гостиной напоминало о старине, бесхитростном уюте и упорядоченности бытия, неподвластных никаким внешним потрясениям.
«Хотел бы я жить здесь, – подумал Роберт, – каждый день наблюдая, как серое море под серым безмятежным небом медленно катит волны на серый песок. Хотел бы я жить здесь, читать молитвы, перебирая четки, нести покаяние и обрести покой».
Миссис Баркемб указала на кресло напротив себя. Роберт сел, положив шляпу на пол. Старый терьер залаял и, спрыгнув с колен хозяйки, начал обнюхивать шляпу.
– Видимо, вы подыскиваете, – тихо, Дэш! – подыскиваете себе квартиру, сэр? – осведомилась хозяйка, которая последние двадцать лет занималась исключительно сдачей жилья внаем, что стало для нее своего рода навязчивой идеей.
– Нет, сударыня, я пришел к вам не за этим, – сказал Роберт Одли. – Я пришел, чтобы узнать у вас точную дату, когда миссис Толбойз покинула Уайльдернси. Владелец гостиницы «Виктория» заверил меня, что вы единственная, кто может ответить на этот вопрос.
Миссис Баркемб задумалась.
– Когда уехал капитан Молдон, я вам скажу, потому что он исчез, задолжав мне кучу денег. (Дела свои я веду аккуратно, и в бухгалтерских книгах у меня все отмечено черным по белому.) А вот что касается миссис
