не можете быть, например, как Джо? — Он похлопал меня по спине. — Джо не станет раскачивать лодку и перебегать с одной стороны на другую, правда, Джо?
— Если я это сделаю, она может потонуть, — сказал я.
— Если любой из нас это сделает, она потонет, — поправил меня Браун. — Но ты, Джо, никогда этого не сделаешь. Ты знаешь, что наша партия не ошибается. Если в это не верить, тогда зачем быть в партии?
Он снова похлопал меня по спине — так похлопывают послушную собаку. И принялся объяснять Артуру, почему в конечном счете решено было в данном случае не применять указа о принудительной продаже участков, но я даже не прислушивался: я знал о доме с комфортабельными квартирами, который предполагалось построить на месте «Паласа». И я знал разницу между той суммой, которую Эмборо получил бы за этот участок от муниципалитета, и той, которую он получит от компании по строительству жилого дома.
Мое мнение об этической стороне дела не шло в счет: ведь я здравомыслящий человек, на которого можно положиться, который не станет раскачивать лодку, — у меня не хватит на это духу, у меня никогда не хватало духу поступить так, как я бы хотел; я продался первому встречному и теперь всегда буду лишь здравомыслящим человеком, на которого можно положиться и который, не задавая вопросов, выполняет приказания. Я предал Элис, я предал Нору; у меня было две возможности обрести свободу, и у меня не хватило духу воспользоваться хотя бы одной из них. Я ненавидел эту комнату, ненавидел эти зеленые леса и желтую землю, и все-таки я буду жить здесь до самой смерти.
Мне вспомнилось, как я впервые увидел Нору. Ветер, ночь. На Норе было белое полупальто и голубая косынка. Она с минуту постояла на ступеньках вот этого самого здания. И зашагала прочь. Она ушла. А я поднялся по ступенькам клуба и прошел по выложенному плитами холлу в эту комнату. Но ведь с Норой все кончено. Зачем же я терзаю себя?
Джордж Эйсгилл проницательно посмотрел на меня.
— Вы что-то сегодня молчаливы, Джо.
— Мой тесть говорит за нас обоих, — сказал я.
Он хмыкнул.
— Знаете, мне даже как-то жаль Хьюли.
— А ему вот не жаль, — сказал я, кивком указывая на Брауна.
Джордж понизил голос.
— Старый злодей! Всегда своего добьется.
— Во всяком случае, так было до сих пор.
— Надеюсь только, что Хьюли не станет лезть напролом. Я сегодня не в настроении выслушивать его долгие речи. — Он посмотрел в окно. — Чудесный вечер, — заметил он. — Взошла луна и светло как днем.
— Только холодно, — сказал я.
— Право, не знаю, зачем мы тратим на это время, — сказал он. — Рассказать вам, чем бы мне хотелось сегодня заняться? Мне б хотелось долго-долго кататься при луне. Много лет я уже этого не делал.
— А почему?
— И вы еще спрашиваете! Человек ведь не всегда может поступать так, как хочется.
— В самом деле?
Заметив, с какой тоскою он смотрит в окно, я внезапно понял его состояние и мысленно увидел перед собой белую ленту дороги, уходящую высоко в горы.
И тут до сознания моего дошло, что надо делать. Мне показалось, что я всегда это знал. Меня уже ничто не страшило.
Джордж отвел взгляд от окна.
— Пора идти, — сказал он. И на лице его вновь появилось обычное надменно-ироническое выражение.
— По-моему, ваш тесть завербовал Артура, — сказал он. — Ну, а вас мне нет нужды вербовать, правда, Джо?
— Можете не утруждать себя, — сказал я. — У меня все продумано.
Когда я вернулся из муниципалитета домой, Сьюзен читала. Она даже не подняла глаз от книги, а лишь что-то буркнула, давая понять, что заметила мое появление.
В комнате горела только настольная лампа, но, несмотря на мягкий свет, Сьюзен показалась мне почему-то не моложе, а старше, словно это сидела не она, а ее мать. На миг у меня возникло желание выбить книгу у нее из рук. Слишком она была спокойна, а я понимал, на каком чувстве недосягаемого превосходства основано это спокойствие.
Я сел. Казалось, все мои поступки сегодня в муниципалитете диктовались одним — желанием сделать назло моему тестю. Я всегда буду с наслаждением вспоминать, какое у него было лицо, когда я голосовал против, но это все равно ничего не изменит. А потом я вспомнил, как он побелел: ведь я пошел против него на глазах у всех, поставил его в дурацкое положение не только в присутствии его друзей, но и врагов.
Он никогда мне этого не простит. Никогда не простит, но ведь на это я и шел. Я распахнул дверь своей темницы — здравомыслящий человек, на которого вполне можно положиться, все понимающий, все прощающий рогоносец сбросил свои цепи. И недалек тот час, когда я сгоню выражение этого превосходства с лица Сьюзен. Но к чему спешить, к чему говорить первому, — пусть она сама нарушит молчание. Я расстегнул воротничок и развалился в кресле.
Сьюзен подняла глаза от книги.
— Ты сегодня, видимо, доволен собой, — заметила она. — Тебе не хочется принести мне чего-нибудь выпить? Немножко коньяку с содовой?
— С удовольствием, дорогая. — Я встал с кресла. — Я, пожалуй, тоже выпью.
Принимая из моих рук бокал, она подозрительно взглянула на меня.
— Ты сегодня ничего не пил?
— Ты же знаешь, где я был.
— Как будто, да. Я смотрю, муниципалитет стал твоим вторым домом.
Я снова опустился в кресло.
— Это уже в прошлом.
— Только не говори мне, что ты подал в отставку.
— Именно это я и сделал.
Она улыбнулась.
— Но это же чудесно, Джо. Я не могу этому поверить.
— Это правда, — сказал я.
Она поднялась и, подойдя ко мне, поцеловала меня.
— Значит, ты все-таки взялся за ум, — сказала она.
— Да, если тебе угодно так это истолковать, — сказал я.
— Ну, а эта дурацкая история с Норой Хаксли — тут ты тоже взялся за ум? — Она рассмеялась. — Ах, Джо, я, право, не виню тебя. Я знаю, как ты до сих пор мучаешься из-за того, что было с Марком… Но, право, Нора не подходит тебе, ей-богу, не подходит. Ты хотел отыграться — вот и отыгрался. — Она села ко мне на колени. — Ну признайся, Джо, она ведь пугает тебя. Она такая волевая, она все время будет тобой помыкать. Слишком она сильная женщина, слишком властная. Тебе будет намного лучше с твоей глупой женушкой. — Она взяла мою руку и положила к себе на колено. — Ах, Джо, мне бы так хотелось…
Я отдернул руку.
— Да встань ты наконец, — сказал я. — Я ухожу из муниципалитета, потому что уезжаю из Уорли. И ухожу от тебя. Я сыт по горло и больше ни минуты не намерен это терпеть. Раз в жизни я поступлю так, как я хочу. Я женюсь на Норе. И буду иметь от нее детей. И забуду, что был когда-то женат на тебе и работал когда-то на твоего отца. Ты говорила, что у меня не хватит духу. Ты считала, что я всегда буду к твоим услугам — стоит только поманить. Вечно буду у тебя под каблуком. Так ведь ты считала? Так?
Она тяжело опустилась в кресло.
— Ты все сказал? — спросила она.
