инстинктов. Я еще раз ударил себя по щеке, на этот раз менее сильно: после первых двух ударов я даже почувствовал легкую дурноту.
— Хватит, — сказал я. — Теперь я знаю, что мне делать.
Впервые за все это время на лице ее появилось действительно испуганное выражение.
— Джо, я ведь не хотела. — Она подошла к телефону. — Я ведь говорила тебе, что очень устала. Я просила тебя оставить меня в покое.
— А ты могла бы оставить телефон в покое, — сказал я. — Ты не заслуживаешь даже того, чтобы тебя повесить.
— Все это твоя вина, — сказала она. — Ты никогда не понимал меня. Ты никогда не хотел понять.
Внезапно я почувствовал, что вопреки моей воле меня тянет к ней, а заглянув ей в глаза с расширенными, как после наркотика, зрачками, я понял, что и ее — помимо воли — тянет ко мне. Но это было чисто умозрительное ощущение. Не сказав ни слова, я повернулся и пошел наверх упаковывать вещи.
Когда я вернулся в гостиную, там перед электрическим камином стоял Браун. Он взглянул на мой чемодан.
— Это что еще за чертовщина?
— Джо уходит от меня, папа, — пояснила Сьюзен.
— К кому?
— К Норе Хаксли. Он собирается жить с ней в Лондоне.
— У меня было впечатление, что он снова взялся за старое. — Браун вынул пачку сигарет, помедлил, затем вытащил кожаный портсигар. — В таком случае завтра мы не будем иметь чести видеть его на работе. — Он отрезал кончик сигары и с таким видом, будто отмечает торжественное событие, закурил.
— Я могу подать заявление об отставке, если вам угодно, — сказал я.
— Обойдемся и без твоего заявления. Будь моя воля, я бы ни минуты не держал тебя. — И он выдохнул облако дыма.
В баре стояла жестянка с сигаретами «Капстен». Я сунул ее в чемодан.
— Не стесняйся, забирай все, что хочешь, — сказал Браун. — Почему бы тебе не взять с собой и вина?
— Это мои сигареты и мое вино.
— Да ты никак начинаешь сердиться? Что ж, мы тебя больше не задерживаем. Просьбу об отставке из муниципалитета можешь послать по почте. — Он сжал кулак. — Ну и одурачил же ты меня, а?
— Такова была моя цель, — сказал я. — И заставить меня подать в отставку из муниципалитета не в вашей власти. Я могу голосовать так, как мне угодно, и тут вы ничего не можете поделать.
Я налил себе довольно изрядное количество виски. Рядом с моим креслом стоял полный бокал, но мне казалось необходимым, глядя на то, как Браун стоит у камина с видом хозяина, утвердить свои права хотя бы на содержимое моего бара и дать понять Брауну, что я не намерен быть гостеприимным по отношению к нему.
— Мы чрезвычайно высокого о себе мнения, не так ли? — Лицо его потемнело. — Могу я поинтересоваться, на что ты намерен жить?
— Тиффилд предложил мне место. Что, не знали?
— Я подозревал, что он что-то замышляет, — сказал Браун. — Но он перемудрил. Ведь ты нужен ему вовсе не потому, что ты такой гениальный молодой человек. Ты нужен ему потому, что, как он полагает, ты мой любимчик и, если ты от меня уйдешь, это разобьет мне сердце. Но ты-то, Джо, совсем не тот, за кого он тебя принимает. В конечном счете ты как был мелким муниципальным клерком, так и остался — выше этого тебе не шагнуть…
— Заткнитесь. На заводе я еще вынужден вас слушать, но черта с два стану я вас слушать у себя дома.
— А это не твой дом. Уж об этом-то я позаботился. Ты здесь всего лишь жилец, ты ничтожество, прихлебатель и юбочник, и я выставляю тебя за дверь.
Я повернулся к Сьюзен.
— Пусть бесится, — сказал я. — Ну а я пошел. Скажи Барбаре, что я поехал… зарабатывать деньги. Обещаешь?
— Как раз поспеешь на поезд в десять тридцать, — заметил Браун.
— Я еду на машине.
— Ну нет, на машине ты не поедешь. Ты, видимо, забыл, что эта машина принадлежит компании. — Он протянул руку. — Ключи!
Я швырнул их на пол.
— Вот они, — сказал я. — Ищите их, как свинья ищет, что бы сожрать. Сьюзен, ты одолжишь мне свою машину?
Она потянулась за сумочкой.
— Нет, — остановил ее Браун. — Эту машину тебе подарил я. Это не его машина.
Сьюзен протянула мне ключи от «морриса».
— Если ты подарил мне ее, значит, она моя. И я могу одолжить ее, кому хочу. Джо, ведь тебе не обязательно ехать сегодня. Побудь здесь, успокойся. Ехать далеко.
— Нет, не могу, — сказал я. — И ты знаешь почему.
Она с мольбой посмотрела на меня.
— Ты устал, Джо. Тебе надо чего-нибудь выпить. Подожди хотя бы до утра, милый.
— Милый! — фыркнул Браун. — Он бросает ее, а она называет его «милый!» Пусть разобьется — туда ему и дорога!
— Не вмешивайся, пожалуйста, — сказала Сьюзен. — Я хочу говорить с моим мужем. Вообще, по- моему, тебе лучше уйти.
У Брауна от удивления даже челюсть отвисла.
— Уйти? Но я же отец тебе, и мой долг опекать тебя. Честное слово, ты не можешь отвечать за себя сама…
— Уходи! — Ее всю трясло. — Всю жизнь ты помыкал мной. Ты обращался со мной как с куклой, ты обращаешься со своим внуком как с куклой, ты всеми хочешь командовать. Ты грубиян и тиран. Не желаю я, чтобы ты указывал мне, что делать. Не желаю, чтобы ты разговаривал так с Джо. Он все еще мой муж.
— Уж я позабочусь о том, чтобы он недолго был твоим мужем. — Он обнял ее, но она раздраженно отбросила его руку. — Ты слишком взвинчена, радость моя, и сама не понимаешь, кто твой истинный друг. А ведь я с первых дней предостерегал тебя против него…
— Да, это правда, — несколько спокойнее сказала она. — Может быть, если бы ты не так старался положить конец нашим отношениям, я бы никогда и не вышла за него замуж.
— Ничего, я разделаюсь с ним. Уж он у меня попляшет. Ты слишком добрая, Сьюзен, и в этом твоя беда.
— Ты очень плохо меня знаешь, отец. Да и Джо тоже.
— Я не знаю свою родную дочь! Да я тебя знаю насквозь и поперек. И его тоже. — Он бросил на меня испепеляющий взгляд.
— А ты знаешь, почему он уходит от меня?
— Не надо говорить этого, Сьюзен, — сказал я.
Она топнула ногой. Эта детская выходка казалась мне сейчас необычайно вульгарной.
— У меня был роман с Марком, — сказала она.
Лицо Брауна сморщилось, стало каким-то маленьким; он покачнулся, но удержался на ногах.
— Не верю, — сказал он.
— Это правда. Спроси у Джо.
Он стиснул кулаки.
— Это все ты виноват, — сказал он, обращаясь ко мне. — Ты не был ей настоящим мужем. Это твоя вина.
— Ты бы лучше ушел, — спокойно попросила Сьюзен.
