Потому он только покачал головой и очень грустно сказал:
— Не стоит, Фрэнки. Пять минут назад, когда мы встретились, мне казалось, что я должен многое сказать. Но все это куда-то подевалось.
— Но по крайней мере, главное ты помнишь?
— В основном я думал о тебе, Фрэнки. Я хотел рассказать о том, что приходит мне в голову, когда я думаю о тебе. — Он глубоко вздохнул, вспоминая часы, проведенные в безнадежном одиночестве. — Я хотел тебе сказать, что мне казалось, будто с тех пор, как мы расстались, прошел уже целый год…
Она изумленно ахнула, схватила его за руки и вытащила из-под деревьев, туда, где слабый свет звезд позволял видеть его лицо.
— Ал! — удивленно прошептала она. — Ты что же, влюбился в меня?!
— Влюбился? — в ужасе пробормотал Аллан. — Я никогда в жизни не думал о таких вещах. Нет, нет… это не любовь, Фрэнки.
— Гм, — задумалась девушка. — Я вообще-то верю тебе. Конечно, я рада, что мое подозрение не оправдалось. Но если это не любовь, то что же это, Ал?
— Ты не поймешь, Фрэнки. Ты только запутаешься, как запутался я.
— Я хочу попытаться.
— Но как ты сможешь понять? Ты всего лишь девушка, и притом юная девушка.
— Послушай, Ал. Каждая девчонка, даже самая сопливая, видит любого мужчину насквозь.
— Что, правда?
Аллан сказал это так серьезно, что Фрэнки вскинула голову и насмешливо улыбнулась, готовая ответить на его сарказм, но, убедившись в том, что Аллан говорит серьезно и искренне, она склонила голову, и Аллан увидел, что плечи ее затряслись.
— Тебе нехорошо, Фрэнки? — воскликнул Аллан в величайшей тревоге.
— Нет, нет, — сдавленно ответила она.
В другое время он бы поклялся, что таким голосом мог бы ответить человек, с трудом сдерживающий приступы смеха.
— Но тебе же плохо, Фрэнки! Я сказал что-то, что сделало тебя несчастной! Я слышу боль в твоем голосе, ты вся дрожишь с головы до ног. Боже, каким идиотом я был! Да я скорее дал бы вырвать себе сердце, чем обидеть тебя! Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Ее ответ ошарашил Аллана. Это был такой удар, от которого он не смог оправиться до конца своей жизни. Потому что Фрэнки, отшатнувшись от него, воскликнула:
— Ал! Какой же ты глупый, глупый ребенок!
С этими словами она расхохоталась ему в лицо, содрогаясь от распиравшего ее веселья.
Глава 18
ПОЧТИ ПОПАЛСЯ
Аллана охватило желание оказаться за тысячу миль отсюда. Но хотя Фрэнки и смеялась над ним, она была так хороша в своем веселье, что Аллан передумал и остался на месте.
Фрэнсис взяла себя в руки и вымолвила:
— Бедный мой Ал! Прости, я не смогла удержаться!
Он ответил просто, как и всегда:
— На самом деле это не важно. Никто никогда не принимал меня всерьез, Фрэнки.
— Но я-то принимаю тебя всерьез, Ал!
Увы, она все еще подрагивала от схлынувшего веселья. Боль, раздирающая его душу, зажгла пожаром сердце и холодом пронзила мозг. Все мышцы рук и плеч, груди и спины, все мускулы, которые, казалось, покорно подчинялись ему, сейчас вышли из повиновения и обрели свою волю. Пальцы начали медленно сжиматься. Все, что он сейчас хотел, — это вцепиться в живую кричащую плоть и с хрустом вырвать из нее жизнь. Он затравленно огляделся вокруг, ища что-нибудь подходящее на роль жертвы. Тогда девушка снова подступила ближе, порываясь взять его за руку.
— Милый Ал, — промолвила она, — ты разозлился! Я никогда, никогда не прощу себе, что так тебя обидела. Но ты же знаешь, каковы девушки. Мы смеемся надо всем на свете. Прости меня, друг, прости!
— Да пустяки, правда.
— Ну, расскажи же, что привело тебя сюда!
— Если бы это была любовь, Фрэнки, неужели ты думаешь, я осмелился бы прийти сюда и говорить тебе о ней? Нет, нет!
— А что такое любовь, Ал?
— Я точно не знаю. Но наверняка это что-то чудесное.
— Ты думаешь? Ну, продолжай, — добавила она повеселевшим голосом. — Расскажи мне все, Ал.
— То, что я испытываю, Фрэнки, похоже на ностальгию. Но ведь сейчас у меня нет дома, куда я мог бы возвратиться. Значит, это не ностальгия.
— Ага! — выдохнула она.
— Это тебе что-то говорит?
— Не торопи меня, Ал. Что же еще?
— Все. Разве что я постоянно думаю о тебе. И это самое ужасное.
— Думаешь обо мне?
— Потому что всегда при нашей встрече ты улыбаешься так, будто видишь меня насквозь и не хочешь, чтобы я знал, насколько хорошо ты все понимаешь. Я, конечно, встречал людей, относившихся ко мне так же. Но почему-то именно твое отношение задевает меня сильнее прочих. Не знаю почему. Вот и все, что я могу рассказать. Разве что кроме…
— Кроме чего, Ал?
— Ты даже не подозреваешь, что творится у меня в голове, когда я вот так стою и смотрю на тебя. С минуту назад ты поднимала голову. Не сделаешь ли ты это снова?
Она покорно вскинула голову и, не проронив ни единого слова, посмотрела на Аллана из-под полуопущенных длинных ресниц.
— Сейчас, при свете звезд, твое лицо сказочно прекрасно, Фрэнки.
Немного помолчав, она сказала:
— Полагаю, что на сегодня ты сказал достаточно, Ал.
— Но я еще не договорил!
— Про звездный свет или что-то в этом же роде?
— О нет. Даже твои локоны, рассыпавшиеся по плечам, даже звук твоего голоса очаровывает меня, Фрэнки. И той ночью, когда я сидел рядом с тобой, пока ты спала, твое дыхание отдавалось во мне таким восторгом и счастьем, которых я никогда раньше не знал.
— Ал, замолчи!
— Я что-то не то сказал?
— Да, и по меньшей мере раз двадцать.
— Я только хотел сказать тебе всю правду. Хотелось выразить то, что я чувствую по отношению к тебе.
— И это не любовь? — полуутвердительно спросила девушка.
— Конечно нет.
Она вздохнула:
— Или ты ужасно хитрый, или совсем простофиля.
— Конечно же я простофиля. Все об этом знают.
— Никто о тебе ничегошеньки не знает, старина. Все они — болваны. Но я начинаю понимать… я только сейчас начинаю понимать…
Она внезапно метнулась к нему так, что ее тело коснулось Аллана и он услышал ее сбивчивое неровное дыхание.
— Ал, кто-то крадется в тени справа от тебя. Где твой револьвер?
— Я не взял его.
— Держи. Свой я всегда ношу с собой. Делай вид, будто ты ни о чем не подозреваешь. Возьми
