Ему понадобилось чуть больше двадцати минут, чтобы дойти до улицы Чита. Когда он заметил милиционера, дежурившего перед виллой ученого, его сердце бешено заколотилось.
Какое-то мгновение ему хотелось отказаться от своего замысла, отступить, но он взял себя в руки. 'Ты пойдешь!' – приказал он себе.
Он прошел мимо охранника на ватных ногах, свернул на дорогу и прошел до конца тропинки...
Самое сложное было сделано, остальное должно было происходить в тени. Он был прав, думая, что милиция не усилит охрану дома ученого. Если, конечно, никакой сюрприз не ждет его внутри.
Когда прибыла смена, он лежал на животе за забором. На этот раз ему было труднее перелезать через стену, и он сделал это на пять метров левее.
Подтягиваться было тяжело и очень больно. Заныли все его раны. Он лег на гребень стены, тяжело дыша, и нагнулся, чтобы попытаться разглядеть, что внизу, прежде чем прыгнуть.
Но он не смог ничего увидеть. Он скользнул вниз, упал на цветы, не стал исправлять повреждения и, не теряя времени, пошел к дому.
На кухне горел свет. Он приблизился очень осторожно, стараясь не выходить из тени, и замер за деревьями, откуда мог видеть...
Монтелеоне был на кухне один, видимо, готовил ужин. Юбер подождал несколько минут. Новый часовой занял свой пост на тропинке. Его ботинки скрипели по гравию, он покашливал.
Юбер вытащил из-за пояса револьвер и взвел курок. Потом он пошел к дому. Монтелеоне не видел его. Юбер повернул ручку застекленной двери, не теряя его из виду; если дверь заперта, он постучит в стекло и заставит открыть под угрозой оружия.
Но дверь была не заперта. Юбер вошел. В это мгновение Монтелеоне резко обернулся и от удивления выронил яйцо, которое держал в руке. Яйцо разбилось, забрызгав ботинки ученого.
– Добрый вечер! – спокойно сказал Юбер, закрывая за собой дверь. – Советую вам не шуметь.
Монтелеоне криво улыбнулся.
– Я ждал вас, – ответил он, – но вы все же застали меня врасплох.
Юбер иронично спросил:
– Вы меня ждали?
– Да, поэтому я и оставил дверь открытой. Я думал, что у вас уже нет ключа.
Юбер несколько секунд смотрел на него.
– Вы интересный тип. Не могли бы мы пройти в менее заметное место, чтобы продолжить эту беседу?
– Я собирался вам это предложить.
Итальянец выключил газ.
– Ладно, поужинаю позже.
Он пошел к двери в коридор.
– Без шуток, – посоветовал Юбер. – Я стреляю быстро и метко, и меня нельзя обмануть дважды.
– Не бойтесь. Я и так наделал много зла.
Юбер не мог прийти в себя. Или это было недоразумение, или он был потрясающим артистом. Юбер вспомнил о совете Элизабет Шрагмюллер, более известной под именем 'Фрейлен Доктор'[7]: никогда не рассматривать явление изолированно, никогда не принимать в расчет внешние проявления дружелюбия или враждебности.
Они вошли в кабинет. Монтелеоне включил свет. Юбер указал на два кожаных кресла, стоявших перед рабочим столом.
– Здесь нам будет очень удобно. Садитесь сюда.
Сам он сел на более удаленное кресло, лицом к двери.
– Вы осторожны, – заметил ученый.
– Мне за это платят. Я попрошу вас также вытянуть ноги перед собой.
– Боитесь, что я брошусь на вас?
– Принимаю меры предосторожности.
Юбер положил оружие на колени, не выпуская его.
– Я вас слушаю, – сказал он ледяным тоном.
По лицу Монтелеоне тек пот. Он явно не чувствовал себя так свободно, как старался показать.
– Конечно, – сказал он, махнув своей красивой белой рукой, – говорить придется мне.
– Возможно, это дерзость с моей стороны, но я продолжаю думать, что вы должны объяснить мне свой поступок.
Ученый опустил голову.
– Должен... Но вы поймете. Каждый вечер я принимаю снотворное, чтобы заснуть... Можете проверить – таблетки в ящичке ночного столика.
Юбер молчал. Он изучал Монтелеоне: встревоженный, очень нервозный. Был ли он таким до отъезда из
