Сущность человека

утверждают, что государству неоткуда взять деньги на пособия детишкам и на пенсию старикам!

Еще социалисты старых времен заметили, что при капитализме чем более тяжелой и чем более общественно необходимой является работа, тем хуже живется делающему ее работнику. И напротив, чем данная «работа» легче и общественно бесполезнее (а то и прямо вреднее), тем доходы выполняющих ее больше. За прошедшие века ничего в этом смысле не изменилось, в чем можно убедиться, сравнив жизнь пролетариев города (а того больше — деревни) с жизнью не только членов эксплуататорского класса, но даже и обслуги этого эксплуататорского класса — всех этих секретарш, охранников и т. п.

Говоря об условиях жизни современного пролетариата, нельзя обойти молчанием резко ухудшившиеся условия труда. Производственный травматизм уменьшился в период 1990-х годов, когда почти замерло производство, но с возобновлением последнего (что было окрещено «экономическим подъемом» — подъемом, которому неимоверно долго подниматься даже до не столь уж высокого по мировым меркам уровня 1989 г.!), в условиях чрезвычайно изношенного оборудования и полного безразличия капиталистов к охране труда (на нее в 1997 г. тратилось в 5–6 раз меньше средств, чем в 1989–1990 г. [268, с. 31]), этот производственный травматизм снова пошел вверх. В итоге если в доперестроечные годы каждая тонна добытого подземным способом угля стоила жизни одного шахтера, то теперь — уже двоих [268, с. 28]. На обеих чеченских войнах в 1994–1996 гг. и в 1999–2000 гг. погибло 10 тысяч российских военных и милиционеров, а от несчастных случаев на производстве в эти же годы погибли 55–60 тысяч работников! [141, т. 2, с. 165] — еще одно доказательство истины, что при капитализме работа смертельней, чем война.

Хуже всегообстоит дело с охраной труда в столь любимом всеми подголосками буржуазии «малом предпринимательстве». Здесь производственный травматизм превосходит средний уровень в два — три раза, а иногда и намного больше [268, с. 29]…

* * *

В годы великого краха 1990-х годов все, кто мог, бежали с заводов. Многие молодые парни из рабочих семей ушли в бандиты, большая их часть сложила головы в бандитских разборках, некоторые сумели все же выбиться в буржуи. Многие рабочие и ИТРы ушли в мелочную торговлю, кое-кто тоже смог выбиться в буржуи не очень высокого ранга, остальные либо превратились в торговых наемных работников, либо до сих пор мыкаются в рядах люмпен — буржуазии. О них, несчастных представителях прославляемого «среднего класса», со знанием дела пишет Кагарлицкий:

«Такие „предприниматели“ являются не столько мелкой буржуазией, сколько маргиналами, не имеющими ни собственности, ни надежных средств к существованию, с трудом зарабатывающими себе на пропитание. Их жизнь нестабильна и полна опасных неожиданностей» [250, с. 33].

Разобщал экономический кризис и тех, кто все-таки оставался в рядах промышленного пролетариата. Как уже говорилось, основным источником доходов для работников стала не регулярно задерживаемая нищенская зарплата, но всевозможные побочные заработки и доходы с огородов. Многие, причем наиболее квалифицированные и инициативные рабочие, ушли с ни живых, ни мертвых крупных предприятий на недавно основанные небольшие частные предприятия, где зарплата была в 1,5–2 раза выше и выплачивалась регулярно, но условия труда были намного хуже и система выжимания рабочего пота намного беспощаднее. Наконец, в целях уклонения от налогов капиталисты предпочитали выплачивать чуть ли не большую часть заработка в форме «черной», незадокументированной зарплаты, выдача которой всецело зависела от хозяйского произвола. Это еще больше разобщало и унижало рабочих.

Современный российский пролетариат — это чрезвычайно разделенный класс. В катастрофе 1990-х годов на плаву удержалась добывающая промышленность, топливно-энергетический комплекс. В топливной промышленности, цветной и черной металлургии, электроэнергетике работают 15% всех занятых в промышленности, но здесь производится больше 40% всей промышленной продукции и почти 75% российского экспорта [113, с. 59]. Зато рухнули машиностроение (в 1991–1996 гг. производство здесь упало на 64%) и — еще страшнее — легкая промышленность (за тот же период падение производства на 86%) [113, с. 57].

Естественно, что в прибыльных отраслях заработки рабочих значительно выше, чем в депрессивных. В 1997 г. зарплата работников в газовой промышленности в 4 раза выше средней, в нефтедобыче — в 3 раза выше, в электроэнергетике, угольной промышленности и цветной металлургии — в 2 раза выше [113, с. 19].

В легкой промышленности рабочие в 1990 г. получали зарплату, равную 80% от средней зарплаты в промышленности, в 2000 г. — всего лишь 40%, тогда как в топливной промышленности соответственно 140 и 240% от средней зарплаты по промышленности. В топливной промышленности средняя зарплата в 2001 г. составила 6624,8 руб., а в легкой промышленности — всего-навсего 1209,1 руб. — в 5,5 раз меньше! [См. 233, с. 259.]

Отраслевая дифференциация влечет за собой региональную. Очень по-разному живут рабочие в крупных городах (прежде всего — в столицах) и в богом забытых селах, в регионах нефтедобычи и в регионах рухнувших машиностроения и ткачества.

Но резкая грань между рабочими разных категорий существует и в крупных городах. Коренные москвичи редко становятся рабочими физического труда на промышленных предприятиях, эта работа достается в основном жителям Подмосковья, условия жизни которых хуже уже из-за необходимости тратить 4 часа в сутки и больше на дорогу на работу и с работы. Самую тяжелую и черную работу, прежде всего на стройках, делают рабочие — мигранты — полурабы, беззащитные перед хозяйским и полицейским произволом. Однако и такую полурабскую жизнь они считают для себя предпочтительнее, чем жизнь без работы и без средств в своих депрессивных регионах или в странах «ближнего зарубежья» — трудовые мигранты из которых куда более бесправны, чем иногородние — граждане РФ.

О масштабах, каких достигает трудовая миграция из отдельных стран СНГ, можно судить на примере Украины, откуда при населении 49 млн. человек на заработки в другие страны уехало от 5 до 7 млн. — самые активные и энергичные работники. О них, о «заробитчанах», говорится в современной пролетарской украинской песне:

«Нашi фабрики й заводи
Майже не працюють,
А славнiï украïнцi
По свiту мандрюють.
Ïде Фима аж до Рима
Панам ноги мити,
Бо на рiднiй Украïнi
Не мож заробити…
Роз'ïхалися селяне
Бакси заробляти,
Поля неньки — Украïни
Нiкому орати.
Пролетарiï, повстаньте!
Берiть владу в руки!
Не майте вiру в президента,
Матимете муки!»

(Наши фабрики и заводы
Почти не работают,
А славные украинцы
Странствуют по всему миру.
Едет Фима аж до Рима
Мыть господам ноги,