– Ты все еще помнишь, куда нам идти? – спросил я.
– Пойдем покажу, – упрямо произнес он.
Как только мы вышли на небольшую площадь, мы сразу увидели небоскребы – самый центр нашей столицы.
Небоскребы поднимались в самое небо, и казалось, что они слегка загибаются, нависая над нашими головами.
Между ними виднелись дома пониже, но основательные, солидные, видно, построенные в начале века под гостиницы и банки.
Но даже за несколько десятков метров было совершенно очевидно, что небоскребы, банки и отели нарисованы на заднике декорации под названием «Наша славная столица». Нам с Кимом больше было некуда идти.
Ему было труднее пережить этот обман.
Он пошел к стене центрального из трех небоскребов, и с каждым шагом он продвигался все медленнее. В результате я, шагая неспешно, обогнал Кима и первым дошел до стены.
Небоскребы были написаны на ней грубо, однако все двери, окна и этажи были размечены точно, так что уже за сотню метров, особенно в сером сумеречном освещении этого дня, декорации казались настоящими домами.
Я ударил кулаком по стене. Стена спружинила.
Я попытался поцарапать ее – материал был упругим, непроницаемым, хотя краска поддавалась нажиму и клочок белой штукатурки я отколупнул.
Ким подошел и тоже ударил кулаком по стене. Будто подражал мне.
Я попытался процарапать в краске отверстие, как в замерзшем ледяными снежными узорами окне автобуса, чтобы заглянуть за край Земли. Я вспомнил картинку из учебника астрономии – «Средневековое представление об устройстве Вселенной». Там монах просунул голову сквозь небо на краю Земли и любуется звездами, кометами и прочими чудесами мироздания.
– Что же получается? – спросил Ким.
– Ничего. Нас обманули, – сказал я. – Нам повесили лапшу на уши.
– Я же здесь жил!
– Тебе внушили, что ты здесь жил.
– Зачем?
– А вот это нам с тобой предстоит выяснить. И только поняв, после этого мы с тобой сможем вернуться домой.
– В какой дом?
– В тот самый, который ты оставил в Меховске.
– В Меховске?
Блокада в его памяти существовала. Но на пути к ее разрушению был сделан первый шаг.
Я посмотрел по сторонам. Стену, которая чуть закруглялась в обе стороны, отделяла от домов-игрушек широкая полоса ничейной земли, как бывало на хорошо оборудованной советской границе. Я поглядел себе под ноги. Здесь, где никогда не идут дожди, следы сохраняются надолго. И наши следы были видны. Значит, рано или поздно велосипедисты появятся вновь.
Тем более что я увидел множество тонких рубчатых линий, тянущихся вдоль стены, – следы велосипедов, которые время от времени проезжают по границе Вселенной.
– Ким, – сказал я. – Давай отложим поиски твоего родного очага на следующий раз. Не стоит нам встречаться с велосипедистами.
– Но мы же не дезертиры!
– Мы подозреваемся в дезертирстве. Но теперь я убежден, что наше преступление куда серьезней. И одной виселицей не отделаться.
– Седой, кончай шутить!
– Я не шучу. Нигде не любят тех мальчиков, которые подглядывают в спальню родителей и могут догадаться, как делают детей. Мы же с тобой дошли до конца этого мира и можем догадаться, если захотим, что его не существует.
Ким думал недолго. К счастью, недолго, иначе мне пришлось бы уйти отсюда одному – я не хотел оказаться в руках правоохранительных органов. Полковник дядя Миша мне бы этого не простил.
– Хорошо, – сказал Ким. – Пошли обратно. Мне тоже подумать не мешает.
Обратный путь мы провели в молчании – каждому было о чем подумать. Когда мы вернулись в расположение нашей роты, нас ждал еще один неприятный сюрприз.
Комроты Коршун со своим верным Мордвином сидели на моей койке и ждали нас.
– Вернулись, – вздохнул Коршун с заметным облегчением.
– А ты чего боялся? – спросил Ким. Он был мрачен, агрессивен и напуган.
– Я боялся, что попадетесь, – сказал Коршун. – А скоро боевое время начинается. У меня больше командиров во взводах нет. А вы, хоть и молокососы, все же с опытом.
