чем раньше.
– Значит, ты не знал, что тебя здесь ждет? – спросил я.
– Я и сейчас не знаю, – сказал Коршун.
– А я их видел.
– Кого?
– Тех, кто наблюдает за нами.
– Пускай наблюдают, – сказал Коршун. – Но если Гришка прав, то им еще придется покрутиться, прежде чем я сдамся. А их много?
– Хозяев меньше десятка. С ними обслуга и охрана.
– Ничего, справимся.
– Может, расскажешь мне, что у тебя за проблема?
Я старался расположить его к себе, внушая ему, что я – его единственный друг.
В этом не было лжи, потому что по крайней мере я не был его врагом.
– Пускай тебе расскажет Гришка, – сказал Коршун после долгой паузы. – Я обещал ему молчать.
– Мне не нужны твои тайны. – Я не скрывал, что задет отказом.
– Это связано с Надин. Гришка говорит, что она жива. Что все было инсценировкой.
Может быть, Шейн был прав. Но тогда какого черта тащить израненного, почти неподвижного человека сюда, в диспетчерскую войны, чтобы он убедился в том, что все насилие над Надин было лишь инсценировкой?
Кто-то из них говорит неправду. Или Коршун, или Шейн.
– А как вы хотите это... как ты намерен убедиться?
– Они что-то придумали. – Коршун чуть улыбнулся. Он ослаб так, что лежал плашмя, нос – к потолку.
Но тут вернулся разведчик.
– Как у вас дела? – Он плотно прикрыл дверь.
– Так себе дела, – сказал я. – Кровотечение. Я воду ему принес.
– Да он что, потерпеть не мог? Где ты газировку добыл?
– На балконе, – сказал я.
– Я же просил, чтобы ты не выходил. – Шейн был расстроен.
– Я в шапке. А слуг не принято замечать.
– Ну что, она придет? – не вытерпел Коршун.
– Нет. Они заперты. Там она не одна. Надо подождать.
– Я не могу долго ждать. Я скоро кровью истеку.
Разведчик даже притопнул ногой, как рассерженный ребенок.
– Какого хрена я тебя тащил? На что ты мне нужен?
– Вот это меня и удивляет.
Коршун говорил медленно, ровно, стараясь не тратить сил на слова. Он даже головой не шевелил.
– Тогда потерпи еще, – сказал Шейн и вдруг молча, словно боялся, что мы станем его задерживать, выскочил из комнаты. Он был почти в истерике.
– Будем ждать, – сказал Коршун. Потом он медленно повернул голову ко мне и вдруг подмигнул. – Даю тебе задание, – сказал он. – Как комроты своему сержанту. Иди и сам разберись. Не доверяю я Гришке.
– Тогда скажи, откуда ты его знаешь?
– Какая-то связь у нас есть. Но забыл. Я много чего забыл... но главное помню. Учти.
В голосе звучала угроза. Он надеялся, что выздоровеет и наведет порядок в этой жизни.
Его пожелание совпадало с моими намерениями. Чем дольше я прячусь, тем хуже для дела и для меня. Сейчас я завишу полностью от Шейна, а он мне, как и Коршуну, не нравится.
Из коридора донесся звон, перешедший в звук сирены. Ноздри Коршуна задрожали, как у боевого коня.
– Боевое время! – сказал он. – Посмотреть...
– Что-то мало времени прошло, – сказал я.
– А у нас это сериями. Четыре-пять боевых времен, а потом большой перерыв – а то народу не останется. Здесь все рассчитано.
Он наводил справедливость в пределах навязанных ему догм. В его сознании перемешалось освобождение от внедренной памяти и ее гнет.
– Ты поищи Надин, – попросил он. – Спроси, у кого сможешь. Здесь должны быть свои ребята,
