Интереснее всех для меня была Вера.
Именно сейчас я смогу узнать правду.
Я сделал к ней шаг.
Она смотрела на меня спокойно.
– Вы здесь впервые? – спросил я.
– Разумеется, – ответила девушка. – Я даже не подозревала о том, что здесь живут люди.
Неправда.
Я обернулся к Феничке. Между нами возникла взаимная приязнь. Может, потому, что мы оба – уроды.
Феничка пожал плечами:
– Эту мадемуазель не имел счастья знать прежде.
– И мы ее не знаем, – крикнула лилипуточка, – но она плохой человек.
– Ах, плохой! – откликнулась вторая лилипутка.
– Я – журналистка, – упрямо повторила Вера.
– Она – убийца! – возмутился Лядов, который уже искренне полагал себя жертвой злобного заговора.
– Я спасала людей, – сказала Вера. Ее было трудно смутить.
Все это разрушало мою версию. Я был почти уверен, что Вера – агент Берии. В конце концов, ничего не стоит купить журналистку, если в твоем распоряжении есть несколько недограбленных ювелирных магазинов. Задача лишь в том, чтобы выбраться наружу и наладить связь. Впрочем, они же выбирались!
А затем все ложится на место: она дежурит у выхода, чтобы подстраховать операцию «Гадюка». Ведь Берия никогда никому не верит. И если посылает биологов, то, вернее всего, должен послать кого-то, кто будет следить за биологами. И даже сможет их убрать в случае, если в них больше не будет нужды.
И во все это вписывается Вера – и ее появление, и ее поведение.
Феничка, видно, думал, как и я.
– Но мы – не единственный выход в Верхний мир, – сказал он. – У Лаврентия Павловича и на это был резервный вариант.
Мы оба смотрели на Веру.
И оба не понимали, что она чувствует. Словно усилием воли девушка закрылась от наших щупалец.
– Мы не можем задерживаться, – сказал я, вспомнив, что есть более важные дела. – Нам надо увидеть доктора Фрейда.
– А я бы хотел вернуться в Шахматный клуб, – сказал Лядов.
То ли он в самом деле чувствовал себя в безопасности, то ли бравировал.
– Вам бы тоже не мешало встретиться с доктором, – сказал я.
– Чепуха, – возразил Лядов. – Мне не поможет никакой доктор. А если мне здесь ничего не грозит, то я еще успею сыграть несколько хороших партий.
Майоранский переминался с ноги на ногу.
– В самом деле здесь процессы консервируются? – спросил он, ни к кому не обращаясь. Словно не мог решить, последовать за Лядовым или все же подстраховаться.
– Но вы-то что решили? – спросил я Веру.
– Вы уверены, что мне опасно возвращаться домой?
– Смертельно опасно.
– Вот попалась! – вырвалось у Веры.
И она добавила несколько неприличных слов, вполне естественно прозвучавших в ее устах.
– Нет, сначала я встречусь с Лаврентием Павловичем, – произнес Майоранский. – Я должен написать отчет о командировке.
Черт! У меня из головы выскочил диктатор – это может плохо кончиться.
– Лаврентия Павловича больше нет! – сказала из-под стола лилипуточка.
Я обернулся к Феничке.
– Они устроили засаду, – сказал Феничка, – совсем недавно. Он как раз возвращался к себе в Смольный, а они устроили засаду.
– Кто?
– Я думаю, что монахи владыки Никифора. Но, может быть, за этим стоял Клюкин, он был очень сердит на Лаврентия Павловича за смерть его возлюбленной Ларисы Рейснер.
– Это точно?
– Совершенно точно. Потому что это случилось не очень давно, и один из моих актеров стал случайным
